Тайна замка Вержи - Елена Михалкова

– Все, пошел, – подтолкнул его в спину Венсан.

Сесар-Малыш не спал. Он стоял, скривившись на один бок, расслабленно свесив руки, и в голове его не было ни единой мысли. Малыш был счастливым человеком, не знающим скуки. Он не понимал, как можно томиться от безделья. Стоишь себе и стой!

Другие стражники во время службы, чтобы развлечься, думали о бабах. Малышу не требовались образы, взятые извне. Если он хотел развлечься, то принимался ждать, не зачешется ли у него где-нибудь. И через некоторое время где-то в самом деле начинало чесаться. Тогда Сесар сладострастно скребся в свое удовольствие, и на некоторое время полагал себя совершенно удовлетворенным.

Он безмятежно глазел перед собой, и никакие мысли не оскверняли его ума, когда в десяти шагах от него медленно проплыла ведьма.

Сесар проводил ее спокойным взглядом. Ему потребовалось некоторое время на то, чтобы образ дошел до его сознания и закрепился там.

Обещанная маркизом награда всплыла в памяти.

– Стой! – заорал стражник и бросился следом за старухой.

Малыш не думал об ужасной опасности, которая может подстерегать его. Не думал о смерти. В его голову не вмещалось больше одной мысли, и сейчас это была мысль о сотне ливров.

Если бы Малыш дал себе труд подумать, он, безусловно, сообразил бы, что сражение с ведьмой может выйти ему куда дороже. Другое полезное соображение состояло в том, что сто ливров ему попросту ни к чему. Сесар был крайне неприхотлив, ему с лихвой хватало имеющихся денег.

Но на эти мысли у него не хватило времени.

Едва только стражник покинул свой пост, Венсан Бонне выскочил из-за угла и бросился к дверям. Он предвидел возню с отмычками, но, к его удивлению, дверь подалась. Скользнув внутрь, Венсан закрыл ее и огляделся.

Три комнаты! Бросалось в глаза, что Медведь не привык к роскоши: после великолепия в спальне Алисы де Вержи обстановка у начальника охраны поражала строгостью.

Это облегчало дело. Вдохновленный Венсан немедленно принялся за поиски.

Но сперва убедился, что сможет открыть изнутри оконную решетку. Если бы решетка стояла намертво, лекарь оказался бы в очень неприятном положении. У него имелась в запасе идея и на этот случай, но он от всей души надеялся, что воспользоваться ею не придется.

Венсан двигался как можно тише, чтобы ни один звук не просачивался через дверь. По его расчетам, Сесар-Малыш уже должен был понять, что ведьма растворилась без следа, и вернуться на свой пост.

Он начал со стен, затем исследовал пол. Простукивая одну за другой доски паркета, Венсан то и дело замирал, прислушиваясь.

Тихо.

Пока все шло, как он задумал. Крики и топот свидетельствовали бы о том, что беднягу Матье поймали. Раз никто не поднял тревогу, значит, паренек уже далеко.

Венсан заблуждался, но разъяснить его ошибку было некому.

Тайник нашелся в углу спальни. Доска под пальцами лекаря отозвалась звонким стуком; он пригляделся и заметил, что она светлее остальных.

Ее часто поднимали. Древесина выцвела, лак стерся.

Со второго раза Венсану удалось поддеть пластину. Но вместо того, чтобы вынуть ее, Венсан поставил нож на ребро, как распорку, лег на живот и вгляделся в темный квадрат под полом, над которым нависала доска.

Так и есть!

От середины доски вниз тянулась прочная нить. Потяни вверх крышку тайника – и несложный механизм заставит колокольчик затрястись в яростном звоне: вор, вор, здесь вор, хватайте вора!

Если бы не старый опыт поиска тайников, на этом расследование можно было бы счесть законченным.

Он в очередной раз вознес хвалу старому монаху, своему наставнику, который терпеливо осваивал с юношей воровское ремесло. Конечно, никто не произносил этого слова вслух. Разве они воры? Им приходится искать тайники в заброшенных монастырях, чтобы извлечь забытые книги. Вскрывать отмычками замки, чтобы двери не становились препятствием для тех, кто исцеляет. Не зная преград, следуют они к своей цели, и святой Рохус покровительствует им.

– Сохрани меня в целости, святой Рохус, – пробормотал сквозь зубы Венсан, перерезая нить. – Не дай загреметь этому чертову колокольчику.

Нить лопнула. Венсан застыл, перестав даже дышать.

Тишина! Благословенная тишина.

Венсан коснулся губами серебряного перстня: «Благодарю тебя, святой Рохус».

Он поднял дощечку, склонился над тайником и не смог сдержать возгласа разочарования.

Внутри поблескивал каплями сапфиров золотой крест, а рядом возвышались две стопки тусклых монет. Венсан простучал пол под самим тайником, надеясь на двойное дно. Но и тут его постигла неудача.

Где-то должно быть еще одно укрытие!

Венсан обшарил стены, заглянул под ковры, разве что не обнюхал кровать. Он искал среди оружия, рылся в камзолах и нижнем белье. Все напрасно!

«Время! – предупреждающе начало отстукивать в висках. – Время! Время! Время!»

Служба вот-вот закончится. Сколько у него осталось до возвращения Медведя?

Ударил большой колокол на церковной башне: диннн-доннн-динн-доннн! Воздух задрожал и поплыл, пронизанный долгим звоном.

Нисколько.

Он проиграл. Начальник охраны уже на пути сюда, а это значит, что нужно вынимать решетку.

Черт возьми, он был так уверен в успехе! Ведь не случайно же Пьер Рю сохранил часть яда!

К окну, забранному решеткой, Венсан приблизился с тяжелым чувством, будто третье отравление уже случилось. У него мелькнула мысль, не прикончить ли Пьера первым.

«Раньше надо было, – сказал трезвый внутренний голос. – Теперь к Медведю не подберешься».

Возни с проржавевшей решеткой предстояло немало. Взгляд Венсана упал на тяжелую портьеру, подхваченную серебряным шнуром. Вспомнит ли Медведь, что перед его уходом она была отодвинута?

Пес с ним, решил Венсан, даже если и вспомнит. Это лучше, чем получить стрелу в спину от стражника, заглянувшего на шум.

Лекарь развязал шнур, расправил складки пыльного бархата, кое-где изъеденного молью, и вскочил на подоконник. Внимание его привлек какой-то блеск.

В углу на подоконнике, освобожденный из-под завалов ткани, сверкал в лучах заходящего солнца флакон с остатками настоя элесии.

Матье выполнил все в точности, как приказал лекарь. Пройдя мимо стражника, он ускорил шаг, свернул за угол – и припустил во весь дух, на бегу срывая с себя вонючую пыльную тряпку.

Плащ жег руки. Матье боролся с искушением бросить его прямо в галерее, но слова Бонне врезались в память: «Если найдут плащ, догадаются, что это чья-то проделка».

В узкую прорезь окна был вбит брус солнечного света, желтого и теплого, как свежий багет, что по утрам достают из печи. Матье втиснулся в проем и ухватился за стену.