Корсары Южных морей - Эмилио Сальгари

Не обращая на людей никакого внимания, ягуар и пума двинулись на шканцы – один вдоль левого, другой вдоль правого борта, – чтобы побороться с медведем за ужин.

Ненасытный гризли вот уже полчаса с аппетитом уничтожал съестное, решив разом покончить со всеми припасами.

– Насладимся зрелищем! – обратился к товарищам Каменная Башка, взмахнув незаряженной аркебузой. – Наш единственный шанс на спасение – если зверюги сами задерут друг друга.

К тому времени, как звери один за другим поднялись на шканцы, медведь приканчивал очередной бочонок солонины.

Как вдруг он почуял резкий запах чужака. Свирепо зарычав, он отбросил бочонок и встал на задние лапы, размахивая передними перед собой, словно американский боксер.

– Видали, какие когтищи? – воскликнул Малыш Флокко. – Разок пощекочет – и ты покойник!

– А то! – отозвался боцман. – Да только у его противников когти не меньше!

– Неужели они полезут в драку?

– А как же! Бородач делиться не захочет, а зверюшкам кушать охота.

– Страшные звери! – пробормотал наемник, который, будучи метким стрелком, уже зарядил одну из аркебуз.

Проворный и уверенный в своей силе ягуар подошел к гризли, по-кошачьи помахивая длинным хвостом. Его хищные глаза сверкали. Одним прыжком ягуар оказался в пяти шагах от медведя и принялся кружить вокруг него, вынуждая Бородача поворачиваться вслед за ним. Тем временем коварная пума наблюдала за близившейся схваткой, укрывшись за лафетом пушки. Кошка, как видно, надеялась, что крупные звери перегрызут друг друга и она, ничем не рискуя, поживится припасами.

– Ах ты, плутовка! – воскликнул Каменная Башка. – Притворялась, будто только и ждет драки, а как пришло время помочь товарищу, прячется!

– Но они же крупнее ее! – вступился юный марсовой.

– Может, она и поменьше, зато запросто раздерет в клочья! Не хотелось бы мне повстречать ее где-нибудь в горном лесу!

– И мне, – подтвердил немец. – Морда такая страшная.

– Драка! Драка! – прокричал Малыш Флокко, вскочив, чтобы разглядеть битву во всех подробностях.

Ягуару удалось прыгнуть гризли на спину, и он вцепился в мохнатую шкуру медведя зубами и когтями. Бедняга Бородач отчаянно старался сбросить с себя разъяренного зверя. Рыча от боли и ярости, он как безумный размахивал передними лапами и клацал зубами. Однако ягуар вцепился мертвой хваткой и безжалостно рвал ревущую жертву. Кровь ручьями хлестала из ран медведя, однако он не собирался уступать добычу. Поняв, что стряхнуть ягуара не удастся, Бородач опрокинулся назад, придавив того к земле всем своим весом.

Раздался дикий рев и хруст ломающихся костей. Вскоре жалобно скулящий ягуар с трудом пополз к нактоузу и рухнул на пол.

– Бородач его размазал! – воскликнул Каменная Башка. – Я-то болел за него, по крайней мере, он сейчас не представляет для нас опасности… Смотрите! Пума!..

Привлеченная запахом крови, пума подкралась к медведю и тут же оказалась в его мощных лапах.

– Молодчина! – воскликнул Каменная Башка. – А теперь избавь-ка нас от этой кошечки! Ее бока так и скрипят!

Разъяренный от боли гризли крепко сжал пуму в смертоносных объятиях. Пума отчаянно царапалась и кусалась, но не могла высвободиться из крепкой хватки. Лапы ее скользили вдоль мокрой от крови шерсти медведя.

– Вопит, будто обезьяна! – заметил Каменная Башка.

– Он вот-вот переломает ей кости! – ужаснулся юный марсовой.

– Наверняка они уже треснули. Гризли обладают невероятной силой, и, раз попав в его лапы, уже не вырвешься. Бедный котенок! Надо было помогать ягуару, дурочка! Вдвоем у вас что-то, может, и получилось бы.

Схватка на вымазанных кровью шканцах продолжалась. Стоя на задних лапах, медведь то приближался, то делал шаг назад, то принимался кружить как безумный. Он продолжал сжимать в лапах обмякшую пуму, как видно уже ступившую на тот свет одной лапой.

Еще несколько минут гризли, обливаясь кровью, продолжал прыгать по шканцам, пока наконец не ослабил хватку. Пума тяжело рухнула на пол. Ее грациозные кошачьи формы, изуродованные медведем, трудно было узнать. Победитель выглядел не намного лучше.

Обезумев от боли, медведь носился по шканцам, с устрашающим ревом топча и терзая трупы поверженных врагов. Наконец он повалился на палубу и спрятал голову между лап. Тело его содрогалось от боли.

– Малыш Флокко, – не унимался боцман, – нет ли у тебя неподалеку знакомого ветеринара? Нашему Бородачу требуется помощь. Если не забинтовать ему раны, он вот-вот истечет кровью.

– Пусть околевает! Будем голодать – сожрем его лапы!

Не успел марсовой это сказать, как из трюма послышался леденящий душу рев, и два, четыре – нет, пятнадцать зверей вырвались на палубу.

– Тысяча колоколен! – воскликнул Каменная Башка. – Похоже, нам конец!

Как же диким зверям удалось выбраться из клеток? Или прутья уже были погнуты силачом-гризли? Кто знает? Как бы то ни было, на палубе размачтованной бригантины бесновались три-четыре ягуара, бурый медведь, три пумы и более полудюжины волков. Оказавшись на воле, звери с рычанием и ревом разбежались по палубе во все стороны. Но запах свежей крови увлек их на шканцы, где, окруженный трупами мертвых кошек, бился в агонии Бородач.

– Смотрите в оба! – воскликнул Каменная Башка. – Не многие такое видели!

– Да они же обглодают все соленые окорока! – взвился Малыш Флокко.

– Да уж, об окороках можно забыть!

– А потом и за нас примутся!

– Все канаты и лини я поднял, нам ничего не угрожает. Вот бурому медведю, правда, под силу взобраться на марс, но пусть только сунется – его ждет достойная встреча!

– Бедняга Бородач! – притворно вздыхая, сокрушался юный марсовой.

Почуяв запах крови, взбесившиеся от голода звери с остервенением накинулись на ослабевшего от ран гризли. Пока ягуары и пумы рвали Бородача, бурый медведь не мешкая бросился к ящикам с галетами, а волки, предпочитая не рисковать, лакомились мясом жертв гигантского гризли. Не прошло и пятнадцати минут, как звери подчистую смели все запасы продовольствия.

Пришло время обратить внимание и на моряков. Несмотря на высоту марса, хищники могли настигнуть товарищей в один прыжок.

– Поберегитесь, ребята! – воскликнул бретонец. – Они глядят на нас как на лакомый кусочек!

– Я стрелять, – решительно предложил Ульрих.

– Подожди, пока я не скажу. Мы не можем попусту тратить порох.

– Я хорошо стрелять.

– Тогда целься в бурого медведя, он самый опасный.

– Да, папаша. Я стрелять.

Как все немцы, Ульрих был метким стрелком, он пригнулся, прицелился и выстрелил.