"Красная капелла". Советская разведка против Абвера и Гестапо - Владимир Пещерский

Во второй половине 1940 года, когда связь с Центром по почтовым каналам и через курьеров стала затруднительной, Москва направила в бельгийскую резидентуру указание о подготовке радиста. Выбор остановили на старшем лейтенанте Михаиле Макарове, он же Хемниц, по паспорту уругвайский гражданин Карлос Аламо. Официально Аламо занимался мелкооптовой торговлей. Инструктором радиодела Центр назначил Иоганна Венцеля, надежно осевшего в Бельгии и консультировавшего разведчиков, если у них возникали проблемы с радиопередачами. Венцель представлял собой образец собранности, четкости и дисциплинированности. Под его руководством Хемниц освоил радиопередатчик и работу с радиоключом. Он стал регулярно появляться на вилле для отправки сообщений в Разведывательное управление Красной Армии.

Михаил Макаров положительно себя проявил как летчик, воюя в частях советских добровольцев в Испании. По возвращении в СССР ему предложили работу в Разведупре и направили в спецшколу. В Брюсселе, куда получил назначение Хемниц, он попытался устроиться в университет, но студенческая аудитория показалась ему скучной, и он забросил учебу. Чтобы не привлекать к себе внимания праздным поведением, Отто (Л. Треппер) порекомендовал ему заняться торговлей и посодействовал в приобретении в Остенде небольшой лавчонки. Это вполне устроило Хемница, который свободное время проводил в кафе, отдавая предпочтение спиртному, а не ароматному горячему напитку. После того как Хемниц разбил на дороге служебную автомашину, возник вопрос о его откомандировании в Советский Союз ввиду неполного служебного соответствия, но Отто поручился за Макарова и сказал, что сделает из него настоящего человека. Москва удовлетворилась обещанием своего резидента в Брюсселе.

Бельгийской резидентуре Разведывательного управления отводилась роль в будущем передающего узла в Европе, поэтому необходимо было готовить дополнительных радистов. Учителем, как и прежде, был Иоганн Венцель, а стажером к нему определили Давида Ками. Его порекомендовал Отто, привлеченный к работе резидентуры Рене, который охарактеризовал Ками как преданного идеям революции человека, подтвердившего это мужественной борьбой против английских колонизаторов в Палестине. В дальнейшем Ками воевал в республиканской армии Испании против фашистов и также проявил храбрость. Из Испании Ками перебрался во Францию и работал в так называемом техническом отделе ФКП, где занимался вопросами радио, химии и фотодела. Рене познакомился с Ками во Франции. За этой легендой, впрочем, могла скрываться и совершенно другая жизнь.

Появилось в бельгийской резидентуре и еще одно новое лицо — Софи Познанская, ассистентка Венцеля, которого никто, однако, не спросил, нужна ли ему помощница. Она одновременно исполняла обязанности шифровальщика (первым был Кент). За Софи поручился перед Центром сам Отто. Софи была польской еврейкой, как и Леопольд Треппер, с которым они были знакомы еще в годы молодости. Затем их жизненные дороги разошлись и вновь сошлись в партизанском отряде, боровшемся против англичан за независимость Палестины. Среди раскаленных палестинских песков Софи Познанская проявила мужество и стойкость. По мнению Отто, о лучшей кандидатуре для резидентуры трудно было мечтать. Вероятно, он радовался тому, что под его крылом собрались бывшие партизаны Палестины, вновь обретшие боевое братство. Отдавал ли себе отчет Отто в том, что нелегальная резидентура — дело куда более серьезное, чем партизанская группа в горах, сказать трудно.

Работа в эфире стала привычным делом для Хемница. Он понятия не имел, сколько времени ему следует находиться за ключом, все определялось на месте, в зависимости от количества зашифрованных телеграмм. В последнее время он чаще и дольше обычного задерживался на радиоквартире, и это его утомляло. Он обратился к резиденту с жалобой на перегруженность, и было решено часть его обязанностей передать Венцелю. Последний, однако, отнесся к делу более серьезно и обратил внимание на то, что длительные повторения и выходы в эфир небезопасны. Его слова остались без внимания, и радистов по-прежнему заваливали работой. Тогда Венцель твердо заявил, что временно прекращает всякую деятельность. Попытка оказать на него давление и требование соблюдать уставную дисциплину успеха не имела.

— Скоро вы убедитесь, что я был прав. Нельзя нарушать элементарные требования безопасности. Каждая лишняя минута работы в эфире — это дополнительная возможность обнаружения рации противником. Риску подвергаемся не только мы, находящиеся в Брюсселе, но и все конспиративное дело!

Эти слова раздосадовали резидента: Москва будет недовольна, что объем сведений сократился, когда он должен был бы расшириться, особенно сейчас, когда так тяжело на фронте.

По соображениям личного удобства Отто настоял на том, чтобы Софи Познанская проживала на радиоквартире. Так ему подручнее встречаться с ней и поддерживать деловые отношения. Не придется колесить по всему Брюсселю в поисках конспиративного адреса, да и месторасположение виллы казалось Трепперу достаточно уединенным. Давид Ками по тем же причинам и по инициативе Отто оказался жильцом виллы на улице Атребат, и конспиративная квартира превратилась в общежитие.

Пойдя на поводу у своих чувств, Отто нарушил святые заповеди конспирации: радиоквартира ни при каких обстоятельствах не должна служить для иных целей, тем более проживания обслуживающих ее радистов и шифровальщиков.

Из-за подобного кучного проживания и частого общения между сотрудниками секретные сведения о работниках резидентуры, их распорядке, некоторых условиях деятельности постоянно находились перед глазами Риты Арну. Хотя женщине доверяли, посвящать ее в то, что ей не положено знать даже непреднамеренно, было по меньшей мере неосторожно.

Видя, что о безопасности квартиры практически никто не заботится, Хемниц начал привозить с собой на сеансы радиосвязи с Москвой случайных знакомых и дам легкого поведения. С ними он все чаше задерживался на вилле. Хотя соседи не попадались на глаза Отто, они тем не менее были свидетелями, что в скромном доме происходят странные встречи, посещение дома местными путанами наводило на мысль о том, что там не все в порядке. У некоторых солидных бюргеров появилось опасение, уж не новый ли бордель открылся по соседству и не следует ли об этом предупредить местную полицию?

Кент наблюдал эти сцены и протестовал. Он был недоволен поведением Хемница, его постоянные выходки еще больше насторожили молодого резидента. Почему Отто покровительствует Карлосу Аламо, действует за его, Кента, спиной, не считаясь с ним и подставляя под удар? Что следует предпринять, чтобы положить, пока не поздно, конец этой недисциплинированности, от которой страдает дело? Кент предупредил Отто, что если он не примет мер, то придется доложить Центру о положении в резидентуре.

Отто с неудовольствием выслушал Кента. «Молод ты, чтобы учить меня. Может, хочешь выслужиться перед Центром?» Для себя он решил, что от Кента надо найти повод освободиться.

Исполнение принятого решения Отто наметил на декабрь 1941 года. Он прибыл в Брюссель 11 декабря, переговорил с Познанской. Она подтвердила, что на вилле не все благополучно, имея в виду прежде всего поведение Хемница. Отто попросил ее на следующий день организовать встречу с Давидом Ками здесь же, на вилле, а еще через день -г 13 декабря — пригласить Хемница и Ками, чтобы объявить всем о том, что Познанская и Ками переезжают в Париж, а Хемницу необходимо решительно пересмотреть свое поведение.