Азовское сидение - Андрей Венков

Неудача, как записал Гордон, «сильно огорчила Государя и произвела неописуемый ужас в войске, потерявшем после того всякую доверенность к иностранцам». В журнале читаем: «Взорвало наш подкоп, подведен был под турецкий вал; и после был окрик великий и стрельба с обеих сторон. День был тих, а в ночи был дождь».

С этого времени дожди пошли часто, 18-го — дождь с градом. Все траншеи заполнились водой.

В журнале все это время — дожди и мешающие татары: «В 19 день. Ничего не было. Той ночи был дождь… В 20 день. С полдень был дождь, и ту ночь был мороз… В 21 день. День был красный и был бой перед вечером: конница наша с татары, у нижних городков, стоящих у каланчей… В 22 день. Татары конница приезжали к нашему обозу поутру рано; в вечеру татары ж прибегали к нижним же городкам и был бой жестокий. День был тихий. В ночи в вечеру турки стали наш вал портить и была стрельба от нас. Той ночи был дождь…».

23 сентября Гордон, противясь штурму, все же доложил царю, что два подкопа с его стороны готовы и мины заложены.

Второй генеральный штурм, назначенный на 25 сентября, стали планировать с двух сторон — в пролом, который образуется от взрыва мины, и с речной стороны. Отсюда должны были подплыть на лодках с высокими бортами преображенцы и семеновцы.

Гордон обращал внимание военного совета, что через реку трудно успеть вовремя, и действия двух колонн после взрыва мин будут разновременными. Он указывал на укрепленность прибрежной части Азова, значительность здесь турецких сил «из опасения казаков». И, наконец, в случае неудачи отступать по мелководью и садиться в суда с высокими бортами будет трудно. «Возражения Гордона оставлены без внимания; ему отвечали темными надеждами; план атаки не изменен и штурм назначен 25 сентября в среду, в день св. Сергия, покровителя Придонских стран». Более того, Лефорт и Головин «даже дали понять Гордону, что его сомнения и опасения вызваны как будто нежеланием взять крепость».

Конечно же, когда на войне все решается консилиумом, порядка не будет. Лучше один плохой командующий, чем одновременно несколько хороших. Понятно, что царь сам хотел всем руководить, но трезво оценивал свою молодость и неопытность, потому и прикрылся тремя советниками, которые формально ему не подчинялись (как генералы не подчиняются бомбардирам). Из советников Гордон был опытнее, но царь больше доверял Лефорту, который одинаково легко соглашался быть и генералом, и адмиралом и т. д. и т. п.

Нападение планировали начать в два часа пополудни. После трех сигнальных пушечных выстрелов люди, стоявшие близ подкопов, должны были отступить, потом через четверть часа подожгут мины — 95 пудов пороха каждая, — и тогда войскам Гордона наступать в пролом, а Лефорту отвлекать турок, напав на ближайший к его лагерю бастион.

Задачей дивизии Головина значилось «поддерживать казаков, стоявших у реки на оконечности правого фланга». То есть, здесь ударную силу составляли казаки.

Преображенцы и семеновцы должны ударить через Дон. Сам царь наблюдал за их действиями оттуда, с правого берега Дона, с Каланчинского острова.

Участвовала в штурме 25 сентября только тысяча казаков. Остальные были оставлены для охраны солдатских и стрелецких лагерей, ввиду вероятности нападения татар, о чем предупредили перебежчики. Устрялов это считает ошибкой. «В лагерях осталось довольно войск для их защиты; между тем храбрые донцы, наиболее опасные неприятелю своею неукротимою отвагою, не приняли участия в штурме, за исключением 1000 человек, не самых лучших, выбранных для приступа по жребию».

В 3 пополудни, удостоверившись, что все готово, Гордон дал сигнал…

Мина взорвалась. Взлетевшие на воздух камни рухнули, как и прежде, на русские апроши и задавили полковника Бана, несколько офицеров и много солдат, человек 100 получили ранения. Однако часть стены и фас бастиона оказались проломленными, и в этот пролом шириною в 20 сажен устремились русские войска. Пройдя пролом, они уперлись в неодолимый палисадник…

Преображенский и Семеновский полки с тысячью донских казаков под командованием П. М. Апраксина, перебравшись через Дон, ворвались в город с северной стороны. Царь с противоположного высокого берега видел каждый их шаг. Бой меж разрушенными азовскими домами проходил у него на глазах.

Совершенно не получился приступ у Лефорта: мина была взорвана неумело, стену не проломила, и Лефорт изменил направление удара — повел своих солдат и стрельцов вслед за Гордоном и тоже поднял на валу свое знамя, в пролом, однако, не совался. Стрельцы, упорные в своей ненависти, и здесь за Лефортом записали: «его же умыслом на приступе под Азовом посулено по 10 рублев рядовому, а кто послужит, тому повышение чести: и на том приступе, с которою сторону они были, побито премножество лучших».

Не замечая у русских единодушия, турки контратаковали. 400 храбрейших янычар, предводимые знатным агою в красной одежде, через полтора часа от начала штурма выбили русских из пролома. Удержаться удалось лишь на внешней части вала, да и оттуда турки вскоре скинули их в ров.

Узнав, что потешные и казаки ворвались в город, Гордон повторно повел войска на приступ, но дальше вала они не прошли. Снова отбой из-за невозможности держаться на валу, и — приказ царя возобновить приступ, чтоб отвлечь турок от потешных полков и казаков, погибающих меж азовских развалин.

Во время третьего приступа войска Гордона дошли до половины вала и снова были опрокинуты в ров…

Потешные и казаки тоже не удержались в городе и, в конце концов, выбрались оттуда, с трудом достигли судов и отчалили.

Вечером войска, выходившие на штурм, возвратились в лагерь. Потери от усталости никто не считал.

Трофеи ограничились одним турецким знаменем или значком, отбитым на больверке, и одной железной пушкой, взятой на валу четырьмя стрельцами. На другой день они притащили ее Гордону и получили по 5 рублей.

Между тем, холодало, надвигалась зима. «В 25 день, — читаем о штурме в журнале. — Был приступ другой к городу Азову и был бой жестокий, только отступили наши. День был северной; в ночи мороз. В 26 день. Ничего не было; день был холоден, и ночь також. В 27 день. Ничего не было. День и ночь были с дождем. В 28 день. День был с солнцем холоден».

Отчаявшись взять Азов, Петр хотел взять хотя бы Лютик и послал инженера Рюля осмотреть ее и местность вокруг. Рюль донес, что потребуется время и новые жертвы…

27 сентября после продолжительного совещания решено от Азова отступить, но в каланчах, укрепленных и названных Ново-Сергиевеким городом, оставить трехтысячный отряд — по тысяче из каждой дивизии — и воеводу из стольников.

Не все сразу делается. Журнал отметил: «В 29 день. Генералы наши велели пушки вывозить; из шанцев своих отступать от города стали; також и в обозех стали выбираться на пристань. День и ночь были холодны и с дождем».

Осаду предполагалось полностью снять до Покрова пресвятые Богородицы — 1 октября. Но обозы выводили к пристани и грузили 4 дня — 29 и 30 сентября и 1, 2 октября.