Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Да, все нормально. А у тебя как дела?

– Не так чтобы очень, – ответил он.

Они отошли в сторону, пропуская группу туристов. В тени деревянной лестницы Страйк сказал:

– Джоан стало хуже. Ее опять положили в стационар.

– Господи, вот несчастье, – сказала Робин. – Слушай, поезжай в Корнуолл. Мы справимся. Я сама потолкую с Уной, организую…

– Нет. Джоан совершенно определенно сказала Теду, что не хочет лишней толчеи. Но это на нее не похоже…

Страйк явно был растерян не менее, чем Робин, но тут она взяла себя в руки. К черту Тома, к черту Мэтью и Сару.

– Нет, серьезно, Корморан, поезжай. Работу я беру на себя.

– Меня там ждут через две недели, на Рождество. Тед говорит, она спит и видит, как бы собрать нас всех вместе. Предположительно ее отпустят домой через несколько дней.

– Ну, если ты уверен… – начала Робин и посмотрела на часы. – Уна должна прийти через десять минут. Хочешь, займем столик в кафе и подождем ее там?

– Давай, – согласился Страйк. – Хорошая мысль, я бы кофе выпил.

Под звуки несшейся из динамиков рождественской песни «Дай Бог вам счастья, господа» они бок о бок, погруженные в невеселые мысли, входили в царство цукатов и дорогих сортов чая.

В кафе вел один лестничный пролет: оно находилось на более высоком уровне, чем первый торговый этаж, и открывало широкий обзор. Когда они заняли четырехместный столик у окна, Страйк молча уставился вниз, на Джермин-стрит, где ходячими грибами двигались прохожие под зонтиками. Отсюда было рукой подать до ресторана, где он в последний раз виделся с Шарлоттой.

После отправки ему на день рождения своей фотографии в голом виде она много раз звонила и вплоть до вчерашнего вечера присылала SMS. Он не отвечал, но где-то рядом с тревогой о здоровье Джоан шевелилось знакомое опасение следующего хода Шарлотты, поскольку в ее сообщениях сквозила нарастающая взвинченность. У нее на счету было несколько попыток суицида, одна из которых оказалась почти успешной. Даже через три года после их разрыва она все еще пыталась взвалить на него ответственность за свое благополучие и счастье, и Страйка это в равной степени бесило и огорчало. Когда утром Тед позвонил с новостями о Джоан, детектив как раз искал номер телефона коммерческого банка, где работал Джейго, муж Шарлотты. Страйк намеревался ему позвонить, если Шарлотта начнет грозить самоубийством или пришлет какое-нибудь прощальное послание.

– Корморан!

Детектив оглянулся. К их столу подошел официант. Оба заказали себе кофе (а Робин еще и тосты) и опять погрузились в молчание. Робин смотрела в противоположную от окна сторону – на покупателей, которые внизу, на торговом этаже, запасались изысканными продуктами к рождественскому столу, а сама вновь прокручивала в голове выплеск злости Тома Тэрви. Ее все еще трясло от услышанного. За месяц до моей, сука, свадьбы… Не иначе как свадьбу отменили. Сара ушла от Тома к Мэтью, на которого нацелилась с самого начала, но, по убеждению Робин, Сара не бросила бы жениха, не выкажи Мэтью свою готовность дать ей то, что обещал Том: бриллианты и смену фамилии. Я, единственный из всех, не трахался с кем попало… Послушать Тома – так изменниками оказались все, кроме него, бедняги… Судя по всему, Мэтью наговорил своему старому другу, что она, Робин, с кем-то спит (это, конечно, подразумевало Страйка, который неизменно вызывал у Мэтью ревность и подозрения – с того самого момента, как Робин пришла работать в агентство). И даже теперь, когда Том узнал об отношениях Мэтью и Сары, когда стало явным двуличие и предательство его старинного друга, Том по-прежнему верил в ложь о Робин и Страйке. Вне сомнения, он полагал, что его счастье разрушила она, когда отдалась Страйку и тем самым привела в действие эффект домино неверности.

– У тебя точно все в порядке?

Робин вздрогнула и огляделась. Страйк, выйдя из задумчивости, смотрел на нее поверх своей чашки кофе.

– Все отлично, – сказала она. – Просто не выспалась. Ты мейл получил?

– Мейл? – переспросил Страйк, доставая из кармана телефон. – Получил, но прочесть не успел, извини. Разбирался с другими…

– Не заморачивайся, – поспешно сказала Робин, внутренне содрогаясь – при всех своих неприятностях – от мысли о том случайно добавленном крестике-поцелуе. – Дело терпит, там ничего срочного. Просто я нашла вот это.

Она достала из сумки книжку «Что же случилось с Марго Бамборо?» и вручила ему через стол, но прежде, чем Страйк успел выразить удивление, зашептала: «Дай сюда, дай сюда быстро», а потом выхватила у него книжку и запихнула в сумку.

От входа к ним направлялась грузная женщина. Два битком набитых пакета с рождественскими покупками оттягивали ей руки. У нее были пухлые щеки и большие квадратные передние зубы жизнерадостного бурундука, что на юношеских фотографиях добавляло ее миловидному лицу толику дерзкой прелести. Волосы, некогда длинные, темные и блестящие, доходили теперь только до подбородка и были совершенно белыми, за исключением вызывающей лиловой пряди надо лбом. На пурпурном свитере болтался серебряный крестик с аметистами.

– Уна? – спросила Робин.

– Да, я, – пропыхтела женщина. Казалось, у нее разыгрались нервы. – Очередищи!.. А чего еще ожидать в «Фортнуме» под Рождество? Но справедливости ради: горчичка у них отменная.

Робин улыбнулась. Страйк выдвинул стоящий рядом стул.

– Вот спасибо, – присаживаясь, сказала Уна.

В ее ирландском говоре, который почти не размыли десятилетия, прожитые ею в Лондоне, была особая изюминка.

Детективы представились.

– Очень рада знакомству, – сказала Уна, пожимая им руки, а потом нервно прокашлялась. – Вы меня извините. Я ведь была давно готова получить ваше сообщение, – пояснила она Страйку. – Год за годом себя спрашивала: почему Рой, у которого денежки водятся, так и не нанял частного сыщика после того, как полиция села в лужу. Стало быть, вас малышка Анна наняла, так ведь? Господи благослови эту девочку, сколько ж ей пришлось пережить… а, здрасьте, – обратилась она к официанту, – можно мне капучино и порцию вашего морковного торта? Вот спасибо.

Когда официант отошел, Уна сделала глубокий вдох и сказала:

– Я знаю, что много балаболю. Нервы на пределе, честное слово.

– У вас нет причин… – начал Страйк.

– Как же нету, когда есть, – возразила ему Уна, помрачнев. – Уж не знаю, что там случилось с Марго, да только ничего хорошего, так ведь? Считай, сорок лет молюсь я за эту девочку, молюсь, чтобы правда открылась, молю Господа, чтоб не оставил ее, живую или мертвую, Своей милостью. Лучше подруги у меня в жизни не было… простите. А ведь я знала, что этого не миновать. Знала.