Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

— Да, Порк?

— Были бы вы к белым хоть вполовину такая милая, как кнам, неграм, люди куда бы лучше к вам относились.

— Они и так достаточно хорошо ко мне относятся, —сказала она. — А теперь пойди, найди мистера Эшли и скажи ему, что я хочуего видеть немедленно.

Эшли сел на хрупкий стулик, стоявший у письменного столаЭллин, — под его длинным телом стулик сразу показался совсеммаленьким, — и выслушал предложение Скарлетт поделить пополам доходы слесопилки. За все время, пока она говорила, он ни разу не поднял на нее глаза ини слова не произнес. Он сидел и смотрел на свои руки, медленно поворачивая их— то ладонями, то тыльной стороною вверх, словно никогда прежде не видел.Несмотря на тяжелую работу, руки у него были по-прежнему тонкие и нежные, наредкость хорошо ухоженные для фермера.

Скарлетт немного смущало то, что он сидел, не поднимаяголовы, и молчал, и она удвоила усилия, нахваливая лесопилку. Для пущейубедительности она пустила в ход все свое очарование — и зазывные взгляды иулыбки, но — тщетно: Эшли не поднимал глаз. Если бы он хоть взглянул на нее!Она ни словом не обмолвилась о том, что знает от Уилла о решении Эшли уехать наСевер, и говорила так, словно была убеждена, что у него нет никаких причин несогласиться с ее предложением. Но он все молчал, и голос ее мало-помалу замер.Как-то уж слишком решительно распрямил он свои узкие плечи, и это встревожилоее. Но не станет же он отказываться! Какой предлог может он найти для отказа?

— Эшли, — вновь начала было она и умолкла. Она несобиралась выставлять в качестве довода свою беременность, ей не хотелось дажедумать о том, что Эшли видит ее раздутой и безобразной, но поскольку все другиеуговоры, казалось, ни к чему не привели, она решила пустить в ход эту последнююкарту и сослаться на свою беспомощность. — Вы должны переехать в Атланту.Я нуждаюсь в вашей помощи, потому что мне скоро будет не под силу заниматьсялесопилками. Не один месяц пройдет, прежде чем я снова смогу, потому что..,понимаете ли.., ну, словом, потому…

— Прошу вас! — резко перебил он ее. — Богаради, Скарлетт!.. Он вскочил, подошел к окну и встал к ней спиной, глядя на то,как утки горделиво дефилируют через задний двор.

— Это потому.., именно потому вы и не хотели смотретьна меня? — с несчастным видом спросила она его. — Я знаю, я выгляжу…

Он стремительно повернулся к ней, и его серые глазавстретились с ее глазами — в них была такая мольба, что она невольно прижаларуки к горлу.

— Да при чем тут то, как вы выглядите! — в яростивыкрикнул он. — Вы же знаете, что для меня вы всегда красавица. Волнасчастья залила ее, и глаза наполнились слезами.

— Как это мило — сказать такое! А мне было так стыднопоказываться вам…

— Вам было стыдно? Чего же тут стыдиться? Это я долженстыдиться и стыжусь. Если бы не моя глупость, вы бы никогда не очутились втакой ситуации, вы бы никогда не вышли замуж за франка. Я не должен былотпускать вас из Тары прошлой зимой. Ох, какой же я был дурак! Мне следовало бызнать.., следовало знать, что вы доведены до отчаяния и потому способны.., ядолжен был бы.., должен… — Лицо его приняло измученное, растерянное выражение.

Сердце у Скарлетт колотилось как бешеное. Значит, он жалеет,что не убежал с ней!

— Если уж на то пошло, вышел бы на дорогу и ограбил быкого-нибудь дли убил, но добыл бы вам денег для уплаты налогов: ведь вы жеприютили нас, нищих. Ох, ни на что я не способен, ни на что!

Сердце у нее сжалось от разочарования, и ощущение счастьяисчезло: она-то ведь надеялась услышать совсем другое.

— Я бы все равно уехала, — устало сказалаона. — Ничего подобного я бы не допустила. Да и потом — теперь все ужепозади.

— Да, теперь все уже позади, — медленно, с горечьюпроизнес он. — Вы бы не допустили, чтобы я совершил бесчестный поступок, асами продались человеку, которого не любили, и теперь носите под сердцем егоребенка, и все ради того, чтобы я и моя семья не умерли с голоду. Вы такаядобрая — так оберегаете меня в моей беспомощности.

Раздражение, звучавшее в его голосе, говорило о незаживающейране, которая болела, и от его слов слезы стыда выступили у нее на глазах. Эшлитотчас это заметил, и лицо его смягчилось.

— Неужели вы решили, что я порицаю вас? Великий боже,Скарлетт! Нот, конечно! Вы самая мужественная женщина, какую я знаю. Я порицаютолько себя.

Он снова отвернулся, глядя в окно, и плечи у него уже былипоникшие. Скарлетт долго молча ждала, надеясь, что у Эшли из мелится настроениеи он вновь заговорит о ее красоте, надеясь, что он произнесет еще такие слова,которые она будет потом бережно хранить в памяти. Они так давно не виделись, ивсе это время она жила воспоминаниями, пока воспоминания эти не сталистираться. Она знала, что он по-прежнему любит ее. Это бросалось в глаза — обэтом говорило все в нем, каждое горькое самобичующее слово, его возмущение тем,что она носит под сердцем дитя Фрэнка. Ей так хотелось услышать это от него,так хотелось сказать это самой, чтобы вызвать его на откровенность, но она неосмеливалась. Она помнила об обещании, которое дала прошлой зимой во фруктовомсаду, помнила, как сказала, что никогда больше не будет вешаться ему на шею.Она с грустью сознавала, что должна держать свое обещание, если хочет, чтобыЭшли оставался с ней. Достаточно ей произнести хоть слово любви, достаточносказать о своей тоске, достаточно посмотреть на него молящим взглядом, — ивсе будет кончено раз и навсегда. Тогда уж Эшли наверняка уедет в Нью-Йорк. Аон не должен уезжать, не должен.

— Ах, Эшли, не надо ни в чем себя винить! Ну, какая тутваша вина? И вы, конечно, переедете в Атланту и поможете мне, правда?

— Нет.

— Но, Эшли, — голос ее срывался от волнения иразочарования, — но я ведь рассчитывала на вас. Вы же мне так нужны. Фрэнкне в состоянии мне помочь. Он по горло занят своей лавкой. Если вы непереедете, я просто не знаю, где мне взять человека! Все более или менеесообразительные люди в Атланте заняты своим делом, остались лишь те, кто ничегоне смыслит, и…

— Ни к чему все это, Скарлетт.

— Вы хотите сказать, что скорее поедете в Нью-Йорк ибудете жить среди янки — только не в Атланте?

— Кто вам это сказал? — Он повернулся к ней лицом,досадливо морща лоб.

— Уилл.

— Да, я решил поехать на Север. Один приятель, скоторым мы путешествовали до войны, предложил мне место в банке своего отца.Так оно лучше, Скарлетт. Вам от меня никакого проку не будет. Я же ничего непонимаю в лесном деле.

— Еще меньше вы понимаете в банковском, а там труднее!И конечно же, я прощу вам вашу неопытность скорее, чем янки!