Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер

– Безумная! – сказал он. – Пойми же, наконец, что ты – в моей власти; ты должна смириться передо мной, а не раздражать. Ты вот теперь готова задушить меня своими нежными и слабыми ручонками, а между тем, располагаешь орудием, гораздо более действительным для моего порабощения. Повторяю, Аснат, что я люблю тебя; настанет время, и я верну тебе свободу. Со мною рядом ты воссядешь на троне фараонов; но, чтобы я мог, наконец, подняться на вершину власти, ты временно должна была исчезнуть. Пожелай я от тебя избавиться, мне ничего не стоило бы убить тебя. Но этого я никогда не сделаю, потому что – повторяю – люблю тебя и не могу без тебя жить!

Он оживился, вся страсть, которую он долго сдерживал и скрывал в течение стольких лет, хлынула наружу. Прежде он тщательно избегал чем-либо выказывать ее – до такой степени он был рабом Аснат, – опасаясь, чтобы она сама или ее родные не употребили во зло его слабость. Но в эту минуту, когда лишь небо да стены были немыми свидетелями его порыва, он дал волю своим чувствам. Столкнувшись с этой чисто стихийной силой, существования которой Аснат и не подозревала, она, пораженная, смолкла. Без сопротивления, без воли, без сил, отдалась она объятьям и жгучим поцелуям мужа; затем вдруг, закрыв лицо руками, разразилась судорожными рыданиями.

Иосэф вздрогнул; слезы жены глубоко тронули его; он и не предполагал, как эта минута будет для него тяжела.

– Аснат! – прошептал он, опускаясь к ее ногам. – Клянусь Элохимом (он торжественно поднял руку к небу), что верну тебе свободу и сделаю все возможное, чтобы облегчить твое заточение. Скажи только – и все, чего ни пожелаешь, будет у тебя здесь; каждый вечер или ночь я буду проводить с тобой. Только люби меня и верь мне; об этом – видишь – я молю у ног твоих!

– Я сделаю все, что ты хочешь, только дай мне свободу, – вздрагивая, прошептала Аснат.

– Я исполню твое желание, лишь когда это будет возможно. Если ты меня любишь, как я люблю тебя, ты терпеливо перенесешь время своего заключения здесь. Около тебя я буду черпать силы, буду поверять тебе все мои планы; ты одна, читая в душе моей, будешь знать все; узнаешь минуту, когда я возьму в руки скипетр, и выйдешь отсюда, чтобы разделить трон мой!

Все честолюбие, вся беспредельная гордость, наполнявшие душу Иосэфа, блестели в его взоре, звучали в его голосе, и та подавляющая сила, которой дышало все его существо, придавала красоте Иосэфа особенное очарование.

На время Аснат была побеждена и забыла, что у ее ног – ее же палач; она видела только его глаза, горевшие любовью, да слышала шепот его звучного голоса, который опьянял ее; обхватив его за шею, она прижалась долгим поцелуем к его устам, – устам, предательски сулившим ей небо и обрекавшим на муки!

VII

Прошло несколько недель. Известие о трагической кончине Аснат привело в отчаяние всю семью Потифэры. Убитая горем, Майя как-то разом постарела и проводила дни в слезах и молитве, и только Верховный жрец, оправившись после первого потрясения, несколько успокоился и отказался наотрез ранее года со дня смерти дочери справлять в память усопшей похоронную службу, надеясь, по его словам, что вода выбросит ее тело. К награде, назначенной Иосэфом тому, кто найдет тело его супруги, Потифэра прибавил столько же.

И сотни рыбаков и других людей разного звания, прельстившись наградой, рыскали в камышах на всем протяжении реки, вплоть до самого моря. Аснат же томилась в своем заточении; мимолетное опьянение, навеянное на нее любовной сценой, разыгравшейся между ней и мужем в первый день ее заключения, давно рассеялось. Иосэф сдержал, однако, слово и почти каждый день навещал жену; приносил ей подарки и лакомства, уверял в своей страстной любви, рассказывал придворные и городские новости, поверял ей свои планы, исключая, разумеется, намерения жениться на Хишелат. Но Аснат слушала его все с большим и большим равнодушием; в любовь, которая была способна подвергнуть ее такой пытке, она больше не верила, а к обществу, от которого ныне была оторвана, она оставалась равнодушной. Ее грызла тоска; томили отчаяние и страстное желание увидеть своих; и лишь грустное убеждение, что ей надлежит быть осторожной со своим мучителем, – в руках которого она находится здесь, в недоступной ни для кого тюрьме, – придавало ей решимость – не отталкивать открыто Иосэфа. Аснат с каждым днем заметно худела и бледнела; в безмолвной апатии лежала она целыми днями и только, когда чувствовала, что задыхается, выходила на пустынный дворик освежиться прохладой ночи.

Как-то вечером сидела она на каменной скамье у фонтана и грустно смотрела в далекое звездное небо; вдруг ветер донес до нее где-то вдали раздававшиеся пение и трубные звуки, которые слышались все яснее и яснее, видимо, приближаясь; Аснат вздрогнула и вскочила. Скоро она ясно стала различать хоры жрецов и жриц, певших священный гимн; затем голоса стали затихать и, наконец, замерли в отдалении. Аснат с трепетом слушала пение; она узнала гимн и поняла, какой сегодня справлялся праздник: процессия шла в город мертвых для принесения жертв в память почивавших в Озирисе, среди которых ее семья будет оплакивать и поминать как мертвую и ее. С необычайной силой проснулась в Аснат жажда жизни, и отчаяние снова зашевелилось в ее душе. Как безумная, рвала она на себе одежды, бегала по двору, билась головой об стены и, наконец, в изнеможении, шатаясь, еле дотащилась до подземелья. Но оцепенение ее продолжалось недолго; измученная душа Аснат, изверившись в помощь людскую, искала спасения у божества. Сорвав с шеи амулет Ра, данный ей отцом, она упала на колени и, прижимая статуэтку к своим губам, шептала в экстазе:

– Могущественный бог! Ты, которого отец мой, твой Верховный жрец, видит лицом к лицу в святая святых, подай мне знак, что видишь мои слезы и слышишь мой голос. Бог-солнце, ты, дающий свет и тепло всему живущему, освети мою тюрьму; скажи: могу ли я надеяться на избавление, или мне предстоит погибнуть здесь, в этой могиле? Уж лучше я убью себя кинжалом в сердце и да прольется моя кровь как искупительная жертва на твоем алтаре; свободная же душа вернется к моему родителю и поведает ему всю правду. Отвечай мне, бог всесильный! Тебя об этом умоляет дочь Потифэры, который всю жизнь свою верно и преданно служил твоему престолу, увеличил и приукрасил твое святилище и чистыми руками приносит тебе священные дары. Подай мне знак твоей защиты!

По мере того как она в экстазе произносила слова молитвы, напряженно вытянув вперед руки и неподвижно устремив глаза на статуэтку бога, голос ее крепчал и звучал громче; она уже не молила, а повелительно, настойчиво требовала знамения от своего бога. И вдруг из сердоликовой, оправленной в золото фигурки, которую она судорожно сжимала в руках, блеснул сноп разноцветных искр; беловатое облако появилось в глубине подземелья, бледный свет лампы, казалось, потонул в ослепительно-ярком сиянии, блеснувшем из облака, и в нескольких шагах от Аснат появилась человеческая фигура, окруженная золотым ореолом. То был высокого роста юноша, одетый в тунику столь ослепительной белизны, что глаз едва мог выносить блеск его одежды; над головой его горела семицветная звезда, лицо блистало невыразимой, сверхъестественной красотой, а взгляд больших и ясных глаз дышал невозмутимым спокойствием.