Железный канцлер Древнего Египта - Вера Крыжановская-Рочестер

Сообщаясь потайным ходом с внутренними покоями Адона, этот тайник имел то преимущество, что давал Иосэфу полную возможность посещать пленницу, не навлекая на себя подозрений. Приготовив все и выбрав в будущие стражи Аснат глухонемого идиота, вполне преданного ему негра, Иосэф выжидал только минуты, чтобы действовать. Самым удобным для этого случаем был отъезд Армаиса в Гелиополь – и на следующий же день, как тот покинул Танис, неожиданно разразилась катастрофа, взволновавшая весь город. Аснат очень любила по вечерам, а иногда и ночью, кататься по Нилу; и в Мемфисе, и в Танисе всем была знакома раскрашенная и раззолоченная лодка, в которой она совершала свои прогулки, обыкновенно в сопровождении кормилицы и служанки.

В этот депь Аснат ужинала с мужем на своей половине и жаловалась на головную боль; надеясь, что ночная прохлада облегчит ее, она выехала в лодке… и не вернулась.

Когда Иосэф, работавший до поздней ночи, пришел в опочивальню и ему доложили, что супруга его еще не возвращалась с прогулки, он страшно разгневался на то, как смели не известить его об этом. Не медля подняли тревогу; Иосэф лично распоряжался поисками на реке, но все старания были бесплодны, и лишь на следующий день рыбаки нашли опрокинутую вверх дном лодку Аснат. Вытащили потом прибитые к берегу водой трупы обеих служанок и одного из гребцов, но тела трех других, а с ними вместе и Аснат, исчезли бесследно. Что случилось и чем было вызвано это трагическое происшествие, осталось тайной.

В то время как в Танисе только и разговору было, что об ужасной кончине жены Адона, а вопли и крики стоном стояли во дворце, Аснат, погруженная в глубокий сон, покоилась в подземелье, где ей отныне суждено было жить заживо погребенной. Еще в лодке молодая женщина впала в забытье, охваченная какой-то непонятной истомой, и совершенно не помнила, что случилось и при каких обстоятельствах произошло крушение, а затем последовало и ее заточение.

Спускалась ночь, когда Аснат открыла глаза и сначала долго не могла отдать себе отчета в том, каким образом она очутилась здесь, в этом незнакомом месте. Встала она усталая, с тяжелой головой; по мере того, как она рассматривала тайник при свете двух спускавшихся с потолка ламп, она все более проникалась убеждением, что она в тюрьме; убранство тайника состояло из постели, стола, двух стульев и шкафа. От ужаса дрожь пробежала по телу Аснат; она стала кричать, метаться по тайнику, как безумная, и биться об стену головой. В том, что она находится здесь по милости Иосэфа, Аснат почему-то не сомневалась; но с какой целью заточил он ее? Для того ли, чтобы отомстить ее родным, или с тем, чтобы от нее отделаться, уморив ее голодной смертью?.. Она схватилась обеими руками за голову и с диким стоном повалилась на пол; на этот раз она была не в обмороке, а в каком-то оцепенении, и видела, словно в тумане, как отворилась массивная дверь и вошел старый, высокого роста, негр, неся чашу и амфору. Он поднял Аснат и, усадив на стул, знаком пригласил ее за стол.

– Я хочу выйти вон отсюда! – крикнула, вне себя, Аснат.

Но негр словно не понимал ее; добродушно улыбаясь, он снял со стола покрывало и указал на яства, состоявшие из холодного мяса и печенья; затем негр раскрыл длинную корзину, в которой оказались роскошные женские одеяния и ларец с драгоценностями, и отпер шкаф, в котором помещался небольшой бассейн для омовения, с массой различных женских туалетных принадлежностей. Аснат ничего этого не видала; убедившись, что ее тюремщик – в довершение всего глухонемой, она пришла в такое отчаяние, что все запрыгало и закружилось перед ее глазами; она вновь потеряла сознание и соскользнула со стула на пол. Увидав это, старый негр покачал головой, поднял и отнес ее на постель, а затем, видимо, смущенный, вышел.

Час спустя дверь опять отворилась и вошел негр, пропуская вперед Иосэфа, который в беспокойстве бросился к пурпуровому ложу, на котором бледная, как смерть, неподвижно лежала Аснат. С подавленным проклятьем Иосэф поднял жену на руки, как ребенка, и сделал знак негру; тот поспешил открыть маленькую дверь в стене, так хорошо скрытую, что Аснат и не заметила ее. Через длинный сводчатый коридор Адон вынес жену на маленький дворик, о котором было говорено выше; там, возле небольшого, тихо журчавшего фонтана, стояла каменная скамья, на которую Иосэф сел и, поддерживая Аснат одной рукой, другой зачерпнул воды и смочил ей виски. Свежесть воды и чистый, благовонный воздух ночи вывели Аснат из забытья. В первое мгновенье, открыв глаза и видя себя в объятиях мужа, она подумала, что ей приснился дурной сон; но один взгляд на пустынный двор, обнесенный со всех сторон высокими стенами, убедил ее в противном. Вырвавшись из рук Иосэфа, она вскочила и крикнула:

– Зачем ты запер меня здесь, как преступницу! Я хочу знать, что значит это неслыханное насилие?

Голос изменил ей и, задыхаясь, она схватилась за грудь. Никогда еще, казалось, она не была столь прекрасна, как в этот момент отчаяния и исступления, – такая хрупкая, точно вся прозрачная, трепещущая, с блестящими, полными слез глазами, вся окутанная, словно плащом, волнами своих чудных волос, распустившихся от резкого движения. Восхищенный Иосэф не мот оторвать от нее глаз.

– Мне кажется, тебе нетрудно было бы угадать причину, вынудившую меня так поступить с тобой, – сказал он, помолчав. – Жена, которая скрывает убийц своего мужа, становится их соучастницей! А разве не естественно, к тому же, что я решил, наконец, оградить тебя от проклятого влияния твоей касты. Уж здесь-то холодный взор жреца не будет сдерживать твоих порывов, а в случае, если ты скажешь мне «люблю», память твоя не подвергается опасности быть преданной проклятию!

– Как! Ты из мести заживо похоронил здесь меня и заставляешь мою семью томиться в неизвестности?

– Твою семью? – презрительная улыбка мелькнула на устах Иосэфа. – Успокойся, я милосерднее к твоим, чем они когда-либо были ко мне. Им я дал возможность спокойно оплакивать тебя: для них ты утонула в Ниле.

Аснат ничего не ответила; она не могла даже плакать. Мысль, что ее считают умершей, что никто из близких даже не подумает искать ее, что она стерта, так сказать, с лица земли, – эта мысль повергла ее в такое отчаяние, что ее сердце, казалось, не выдержит; глухой стон вырвался из груди Аснат. Иосэф поспешил к ней.

– Успокойся, Аснат. Иные причины руководили мною! Я люблю тебя, и только здесь ты – всецело моя; здесь ни один враждебный взор не увидит тебя, ни один ненавистный голос не коснется твоего слуха; только здесь могу я упиваться твоей красотой и открыть тебе мою душу! – Он обнял Аснат и хотел ее поцеловать; но прикосновение его рук, казалось, разбудило ее. Откинувшись назад и отталкивая его с ужасом, она глухо простонала:

– И ты смеешь еще издеваться надо мной, чудовище? Да, ведь любовь твоя – оскорбленье и несчастье для меня! Я ненавижу тебя, палач моей жизни, моего счастья, палач всего Египта! Если ты меня только тронешь – я задушу тебя.

Она грозно потрясла в воздухе руками.

Иосэф чуть-чуть побледнел; но та же страсть по-прежнему дышала в его взоре, которого он не мог оторвать от прекрасного взволнованного личика жены.