Психология вредных привычек - Ричард О'Коннор

На войне во Вьетнаме у каждого солдата была собственная, индивидуальная дата освобождения от воинской службы. Совершенно естественно, что по мере приближения последнего дня на войне мужчины начинали волноваться: никому не хотелось быть убитым или раненым, когда оставалась пара шагов до дома. Но, обуреваемые тревогой, они теряли навыки выживания в джунглях, ставшие частью «непроизвольного Я», и оказывались видимой мишенью для врага. По статистике, такие «краткосрочники» чаще погибали или были ранены, когда срок их увольнения оказывался очень близок. Мне кажется, что мы, как эти солдаты, начинаем пугаться, как только наша кампания по изменению подходит к концу. Мысль о том, что остаток жизни мы проведем без наших самодеструктивных привычек и конфликтов, может страшить. Нас смущает то, что поначалу казалось естественным, мы теряем навыки выживания и оказываемся уязвимыми. Итак, нам нужна новая стратегия, которая поможет преодолеть этот барьер – последнее препятствие на пути к успеху.

Печально, но данные исследований показывают, что чаще всего наши достижения по самореформированию не выдерживают испытаний в течение двух лет{192}. Диета, физические упражнения, выход из депрессии, что угодно – все против нас. И когда мы терпим поражение, то часто быстро возвращаемся к худшему варианту своего прошлого поведения: набираем вес; снова начинаем беспробудно пьянствовать; впадаем в еще более глубокую депрессию. Нам нужно узнать об отливе все, что сможем, чтобы, когда он начнется (как обычно и происходит), знали, что делать. Если морской отлив уносит нас в глубины и мы пытаемся поступить разумно (то есть плыть прямо к берегу), шансов утонуть намного больше. Если нас уносит психологический отлив, нормальное устранение проблем и принятие решений никуда не приведут: мы будем сражаться с самими собой.

Отлив особенно силен, когда мы начинаем контролировать свои симптомы, но еще не решили лежащую в их основе проблему. Мы можем перестать пить, но оставаться «сухим пьяницей» (злобным, эгоистичным, заносчивым человеком), пока не займемся своим характером, пройдя 12-шаговую программу. Мы можем воздерживаться от своей зависимости, но быть по-прежнему уязвимыми к рецидивам, если не разберемся с одиночеством, гневом, отчаянием – всем, что заставило принять наркотики в первый раз. Мы можем найти множество различных способов снятия стресса, но если не изменили своих убеждений и не произвели определенную перенастройку мозга, то по-прежнему остаемся уязвимыми для новых стрессов. Мы способны справиться со своей медлительностью, но если не договорились с той своей частью, которая боится успеха, то надолго такого контроля не хватит. Мы можем потерять 20 килограммов, соблюдая диету, но если не залатаем душевную брешь, заполняемую едой, вес вскоре вернется к прежним цифрам.

Что общего у этих временных затруднений? Все они оказываются попытками пособничать нашим защитным механизмам или найти другие, более эффективные, чтобы удержать нас от встречи с собой, своим внутренним конфликтом и не позволить изменить наш допустимый мир. Отлив – это результат внутреннего конфликта. «Непроизвольное Я» не расположено слышать голос разума, то есть «сознательного Я», поскольку оно меняет восприятие и обучается новому. «Сознательное Я» обнаруживает (или только начинает обнаруживать) нечто уродливое, чего мы не хотим видеть; трудности, которые мы хотим считать простыми. «Непроизвольное Я» стремится оставаться в неведении и использует защиту, чтобы задушить осознание. И никто не сказал нам, что единственное настоящее решение проблемы – встретить эти трудности и уродливые факты нашей жизни. Возможно, это горькая правда («Я старею; я совершал поступки, за которые мне стыдно; в моей жизни нет смысла») или продукт искаженных убеждений («Я все делаю неправильно, все пытаются унизить меня, а я гораздо лучше любого из них»). Будь то правда или ложь, мы должны смело встретить ее. Если это правда, нужно что-то исправить. Если же ложь – мы должны вытащить ее на свет, тогда она, как вампир, должна исчезнуть.

Отлив не представляет собой ничего загадочного. Мы можем относиться к этому как к тайне, потому что не хотим в этом разбираться («Не знаю почему, я просто внезапно испытываю этот непреодолимый порыв и ничего не могу с этим поделать»). Удобнее считать, что у нас попросту нет выбора. Однако отлив – не единая общая сила, это сочетание факторов, которые повышают риск и делают нас уязвимыми к рецидивам именно тогда, когда мы начинаем чувствовать себя в безопасности.

Большую часть своей силы отлив получает из тех областей мозга, где сформировались вредные привычки. Достаточно один раз съехать с главной магистрали, и снова окажешься на старой дороге – покинутой, но не забытой. Мы говорили о том, как сознание создает физические связи между клетками, становящиеся только крепче при тренировке новых навыков. Нужно приобретать новые привычки, которые по мере их применения займут место старых самодеструктивных паттернов, а новые каналы в мозгу будут становиться сильнее и глубже. Однако проблема в том, что и старые каналы все еще существуют, и мы можем легко в них соскользнуть. Любой алкоголик знает: достаточно выпить один раз, и через пару дней начинаешь пить столько же, сколько прежде. Современная наука пока не знает, как закрывать эти старые каналы, но мы сами можем сделать саморазрушающие паттерны как можно более устрашающими и отвратительными. Выздоровление отчасти зависит от усилий по сохранению сознательного неприятия последствий прежних привычек, а для этого любая мысль о них должна вызывать страх и отвращение. Я знаю человека, который после целого года трезвости, будучи на вечеринке, случайно выпил из чужого бокала. Это было вино, и он мгновенно, не задумываясь, выплюнул его. Такая реакция достойна подражания. Итак, мы, как собаки Павлова, программируем себя таким образом, чтобы любое побуждение смошенничать вызывало у нас чувство дискомфорта, тошноты и отторжения. Кому-то это может показаться отчаянными мерами, но сила нашего отлива требует таких мер.

Жизнь не дает скучать. В ней всегда есть место новым стрессам, многие из которых запускают те же старые механизмы саморазрушения. Когда мы сталкиваемся с искушением, истощением или стрессом, наши давние вредные привычки образуют в мозгу порочный круг. Чтобы развивать и укреплять «здоровый круг», нужна настройка мозга, требующая постоянной практики, только и всего. На деле в большинстве жизненных ситуаций не так уж трудно принять правильное решение, но мы большие мастера по уклонению от него. Поэтому нужно тренировать свою нервную систему, как мы тренируем наши мускулы и рефлексы, чтобы делать правильный выбор, недолго думая. Зато результаты не заставят себя ждать: при замене самодеструктивных паттернов чем-то полезным нам с каждым разом будет все легче это делать. Всякий раз, когда мы совершаем какие-нибудь действия, мозг прокладывает пути между нервными клетками. Всякий раз, повторяя эти действия, мы расширяем эти пути, что облегчает нам дорогу в следующий раз. Нейроны, которые включаются одновременно, способны соединяться между собой.

Некоторые наши наиболее застарелые самодеструктивные привычки до сих пор похожи на магистрали в нашем мозгу: они закрыты, но не до конца. Однако мы способны построить новые маршруты просто с помощью практики. Представьте в мозгу крошечные желтые бульдозеры, которые прокладывают новое полотно для дороги. И если вы оступитесь и один-два раза вернетесь на старые пути, это не отменит того, что уже сделано на новом. Даже алкоголики или наркоманы, для которых последствия рецидивов могут быть особенно тяжелыми, извлекут пользу из полученного опыта. Они смогут вернуться к здоровому поведению (как поступают многие), и это будет так же просто, как и прежде. Отлив берет свою силу из чувства вины, ненависти к себе, отчаяния – всех эмоций, сопровождающих самодеструктивное поведение. Не позволяйте себе барахтаться на земле, прыгайте обратно в седло. Эффект «Какого черта!» (см.главу 7) – это иллюзия. Наши усилия никогда не бывают напрасными.