Жена путешественника во времени - Одри Ниффенеггер

(12:55)

(ГЕНРИ 38)

ГЕНРИ: Я иду по магистрали 12, в двух милях от Саут-Хейвена. Нечеловечески плохая погода. Осень, дождь льет как из ведра, холодно и ветрено. На мне ничего нет, кроме джинсов, я босиком и промок до костей. Понятия не имею, в каком времени я очутился. Я иду к Медоуларк-Хаузу, надеясь просохнуть в читальном зале и, может, съесть что-нибудь. У меня нет денег, но когда я вижу розовую неоновую рекламу: «Бензин по сниженной цене», я сворачиваю туда. Захожу на заправку и на секунду останавливаюсь, стряхивая потоки воды на линолеум и переводя дыхание.

– Хороший денек для прогулки, – говорит пожилой мужчина за прилавком.

– Да уж.

– Машина сломалась?

– Что? А, нет.

Он получше присматривается ко мне, отмечает босые ноги, одежду не по сезону. Я замираю, изображая смущение:

– Подружка вышвырнула меня из дома.

Он отвечает что-то, но я не слышу. Я смотрю на «Саут-Хейвен Дейли». Сегодня 23 октября 1993 года, суббота. День нашей свадьбы. Часы над сигаретным прилавком показывают час десять.

– Пора бежать, – говорю я старику и исчезаю.

(13.42)

КЛЭР: Я стою в своей бывшей классной комнате в свадебном платье. Оно цвета слоновой кости, шелковое, все в кружевах и жемчужинах. Платье плотно облегает тело и руки, но юбка огромная, в четыре длины, со шлейфом. Целых двадцать ярдов ткани. Я могла бы спрятать под ним с десяток карликов. Я чувствую себя похожей на пузырь, но мама суетится вокруг, фотографирует и пытается заставить меня накраситься поярче. Алисия, Кларисса, Хелен и Рут, все собрались вокруг в одинаковых зеленых вельветовых платьях подружек невесты. Поскольку Кларисса и Рут довольно невысокие, а Алисия и Хелен длинные, они выглядят как странным образом подобранные герлскауты, но мы решили не говорить об этом при маме. Они сравнивают узоры на туфлях и спорят насчет того, кто должен поймать букет невесты. Хелен говорит:

– Кларисса, ты уже обручена, тебе не нужно даже пытаться его поймать.

– Для страховки,– пожимает плечами Кларисса. – С Гомесом никогда ничего не знаешь.

(13:48)

ГЕНРИ: Я сижу на батарее в своей затхлой комнате, полной коробок и книг с молитвами. Гомес шагает туда-сюда, курит. В смокинге он выглядит просто потрясно. Мне кажется, что я похож на ведущего телешоу. Гомес мелькает у меня перед носом и стряхивает пепел в чайную чашку. Он заставляет меня нервничать еще сильнее, хотя, казалось, сильнее некуда.

– Кольцо у тебя? – спрашиваю я в миллиардный раз.

– Да. Кольцо у меня.

Он на секунду останавливается и смотрит на меня.

– Выпить хочешь?

– Да.

Гомес вытаскивает фляжку и протягивает мне. Отвинчиваю колпачок и делаю глоток. Очень мягкий скотч. Делаю еще глоток и отдаю фляжку. Я слышу, как в вестибюле смеются и разговаривают люди. Я весь потный, голова раскалывается. В комнате слишком жарко. Я встаю, открываю окно, высовываю наружу голову и глубоко дышу. По-прежнему идет дождь.

В кустах раздается шелест. Открываю окно пошире и смотрю вниз. Вот он я, сижу в грязи, под окном, насквозь мокрый, тяжело дышу. Он ухмыляется мне и показывает знак «о'кей».

(13:55)

КЛЭР: Все стоим в вестибюле церкви.

– Пора начинать представление, – говорит папа и стучит в дверь комнаты Генри.

Гомес высовывает голову и говорит:

– Еще минутку, пожалуйста.

Он бросает на меня взгляд, от которого у меня внутри все сжимается, убирает голову и захлопывает дверь. Я иду к двери, когда Гомес открывает ее опять, и появляется Генри, застегивающий запонки. Он мокрый, грязный и небритый. На вид ему лет сорок. Но он здесь, и он улыбается улыбкой победителя, шагая к двери церкви и вниз по проходу.

30 ИЮНЯ 1976 ГОДА, ВОСКРЕСЕНЬЕ

(ГЕНРИ 30)

ГЕНРИ: Я лежу на полу в своей старой спальне. Я один, за окном идеальная летняя ночь непонятно какого года. Я лежу и ругаюсь, чувствуя себя идиотом. Потом поднимаюсь, иду в кухню и выпиваю несколько бутылок отцовского пива.

23 ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА, СУББОТА

(ГЕНРИ 38 И 30, КЛЭР 22)

КЛЭР: Мы стоим перед алтарем. Генри поворачивается ко мне и говорит:

– Я, Генри, беру тебя, Клэр, в жены. Клянусь быть верным тебе в горе и в радости, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и уважать всю свою жизнь.

«Помни это»,– думаю я. И повторяю клятву. Отец Комптон улыбается нам и говорит:

– Что соединил Господь, люди не могут разделить.

«Это не проблема»,– думаю я.

Генри надевает тонкое серебряное кольцо на мой палец, тот, где раньше было кольцо на помолвку. На его руку я надеваю простой золотой ободок, это единственный раз, когда он его надел. Церемония продолжается, и я думаю: «Только это имеет значение: он здесь, я здесь, и неважно как, пока он со мной».

Отец Комптон благословляет нас и говорит:

– Церемония закончена, идите с миром. Мы идем по проходу, рука к руке, вместе.

(18:26)

ГЕНРИ: Прием в самом разгаре. Официанты носятся туда-сюда со стальными тележками и закрытыми подносами. Люди приходят, сдают пальто. Дождь наконец-то прекратился. Яхт-клуб в Саут-Хейвене находится на Норт-Бич, здание 1920-х годов отделано панелями и кожей, везде красные ковры и картины с кораблями. На улице уже темно, но далеко на причале мигает маяк. Я стою у окна, пью глинтвейн, жду Клэр, которую по какой-то надобности умыкнула мама, и мне с ними было нельзя. Я вижу отражения Гомеса и Бена, которые подходят ко мне, и поворачиваюсь.

– Как ты? – Бен смотрит беспокойно.

– Нормально. Вы можете кое-что сделать для меня? – Они кивают. – Гомес, вернись в церковь. Я там, жду в вестибюле. Привези меня сюда, хорошо? Проведи в туалет внизу и оставь там. Бен, присматривай за мной,– я показываю на себя,– и когда скажу, хватай мой смокинг и принеси мне в туалет. Хорошо?

– Сколько у нас времени? – спрашивает Гомес.

– Не много.

Он кивает и уходит. Приближается Кларисса, Гомес целует ее в лоб и идет дальше. Я поворачиваюсь к Бену, он выглядит уставшим.

– Ты как? – спрашиваю я его.

– Немного устал, – вздыхает Бен.– Слушай, Генри…

– Да?

– Откуда ты пришел?

– Из две тысячи второго.

– Ты… Слушай, я знаю, тебе это не нравится, но…

– Что? Да ладно, Бен. Все, что пожелаешь. Сегодня особый случай.

– Скажи: я еще жив?