Танец для двоих - Виктория Клейтон

— В самом деле? — Я почувствовала себя лучше.

— В самом деле! Обычно студенты в своих работах повторяют го, что я рассказываю на лекциях, или то, что они почерпнули из книг. У них не хватает смелости взглянуть на произведения искусства своими глазами. Я пришел к выводу, что твое эссе мне нравится больше всех остальных.

— О Боже! — Я почувствовала приятное покалывание в груди.

— Тебе необходимо поработать над орфографией и научиться правильно строить фразы. Не забывай о запятых и точках в конце предложения. Но твоя непосредственность просто поразительна.

Пирог и овощи были настолько горячими, что очки Джулиана запотели от пара. Когда он снял очки, чтобы протереть стекла, его лицо светилось голубоватым оттенком, как перламутр. На переносице остались две багровые отметины от оправы. Пирог представлял собой рубленые почки, покрытые горячим слоем плохо пропеченного теста. Гороховое пюре имело довольно странный вкус, но, в общем, было съедобно.

— Я доем, если ты уже не хочешь. — Джулиан подцепил вилкой остатки моего пирога и быстро проглотил.

С набитым ртом он рассказывал мне о работе в институте и о том, как он малюет жуткие картины на продажу.

— Я рисую горы, морские виды, пушистых котят, спящих в одной корзине с мохнатыми щенками. Я не ведаю стыда. Мне хочется есть.

— Что лучше всего продается?

— Наверное, котята. Я обнаружил, что можно продать все что угодно, если использовать яркие краски и не очень усложнять свою мазню. Люди любят то, что попроще.

— У тебя остается время писать то, что ты на самом деле хочешь?

— Да, иногда. Я впадаю в бешенство, потому что писать по-настоящему неимоверно сложно. Я часто задаю себе вопрос: а стоит ли овчинка выделки?

Джулиан болтал без умолку. Он был настоящим энтузиастом живописи. Мне было очень интересно. Я пыталась ловить мельчайшие крохи, запоминать все детали разговора. Официантка принесла чай, подмигнула нам и сказала:

— Чай за счет заведения, Джу.

Джулиан на время умолк. Воспользовавшись паузой, я притронулась к чашке. Мой чай настоялся и стал таким крепким, что его можно было бы использовать для бальзамирования тела Ленина. «Джулиан должен стать моим другом», — подумала я.

— У тебя сегодня опять эти чертовы вечерние курсы. — Пирс зажег сигарету и выбросил спичку с балкона. — Может, после где-нибудь поужинаем вместе?

— Хорошо… если только поужинаем.

Я вернулась из Инскип-парка с твердым намерением порвать с Пирсом. Я не предвидела особых сложностей. Наши отношения сводились к вечеринкам, обедам в ресторанах и постели. Ни разу слова любви не сорвались с губ Пирса, он также не требовал подобных признаний от меня. Вероятно, он не слишком бы расстроился, если бы мы с Джереми переспали. Пирса больше волновала моя недоступность. Меня поражало, какой неопытной и наивной я была. Как этот неприятный тип мог стать моим первым любовником?

К моему удивлению, Пирс по-настоящему обрадовался, когда на следующее утро после возвращения я вошла в офис. Я чувствовала себя виноватой из-за Джереми. Пирс заключил меня в объятия. Джайлс с равнодушным видом наблюдал, как Пирс шутя изображал, что срывает с меня одежду.

— Как я скучал по тебе, малышка! Пообедаем сегодня? Хочешь пойти в «Каприз»?

— Спасибо! — Я чувствовала себя немного неуютно в присутствии Джайлса. Он сидел за столом и перебирал письма, которые пришли в офис в наше отсутствие. Джайлс делал вид, что ничего не слышит, но его брови нахмурились. Я не совершила ничего, из-за чего мне должно было быть стыдно, но, тем не менее, ощущала некоторую неловкость. — Очень хорошо… Мне нужно с тобой поговорить.

— Поговорить? Я думаю! Конечно, мы поговорим. Я не представляю, как можно проводить время в абсолютном молчании.

Переодеваясь к ужину у себя в комнате, я услышала на лестнице шаги Вероники. Я открыла дверь и высунула голову.

— Здравствуй, Виола! — Вероника, казалось, была рада меня видеть.

— Заходи! Давай поговорим, пока я буду одеваться!

Вероника зашла в комнату и скромно уселась на краешек стула. Она старательно отводила глаза от моего полуобнаженного тела.

— Я замечательно провела время, спасибо! — ответила я на ее вопрос. — У меня есть для тебя небольшой подарок.

Я вытащила перламутровую раковину, две половинки которой были перевязаны зеленой лентой и набиты песком. Я объяснила:

— Это оригинальная подушечка для иголок. Песок будет точить иглы.

— Замечательный подарок! — Вероника нежно погладила створки кончиками пальцев. — Я сохраню ее на память. Как мило, что ты думала обо мне.

— С тобой все в порядке?

Я расчесывала волосы и остановилась на минуту, чтобы повнимательней разглядеть ее. После моего недолгого отсутствия худоба Вероники бросилась мне в глаза. Глаза Вероники были слегка припухшими, лицо выглядело унылым.

— Конечно, у меня все хорошо. Просто я самое глупое существо на земле. Я презираю себя. Давай лучше поговорим о чем-то более интересном! Как тебе понравился Ноттингемшир?

Я рассказала ей о семействе Инскипов и о доме. Я заметила, что Вероника изо всех сил старается казаться заинтересованной, но ее мысли блуждают где-то далеко.

— Надеюсь, что ты не будешь считать меня слишком назойливой, — сказала я наконец, — но ты выглядишь немного грустной. Все ли в порядке на работе?

Вероника вздохнула:

— На работе все идет своим чередом. Миссис Поттер уходит на пенсию. Печально, что некому ее заменить. Тираж в этом месяце в очередной раз упал. Но все знают, что рано или поздно наш журнал прекратит существование. Я начала искать другую работу, но еще не получила ответа. Может быть, займусь дизайном поздравительных открыток. — Вероника скорчила гримасу. — Это не совсем то, чем мне хочется заниматься. Однако… — Она набралась решимости и выпалила: — Я чувствую, что сделала в своей жизни фатальные ошибки. И теперь слишком поздно их исправлять.

— Но ведь ты же не женщина среднего возраста! Все еще можно изменить!

— Проблема в том, что я не тот человек, который способен к радикальным переменам. Я не могу перестать любить кого-либо, даже если знаю, что эта любовь не принесет мне ничего хорошего.

Наглухо закрытая дверь во внутренний мир Вероники слегка приоткрылась. Я воспользовалась возможностью и заглянула.

— Это, — я сделала паузу, опасаясь задеть самые потаенные струны, — связано с Дэниелом?

Прекрасные большие глаза Вероники закрылись, она разразилась слезами. Второй раз за два дня я держала рыдающую девушку в объятиях. Но в отличие от Тиффани Вероника продемонстрировала сдержанность — несколько всхлипов, а затем ее тело напряглось, она задержала дыхание и прекратила плакать.

— Поплачь, тебе станет легче! — уговаривала я Веронику. — Я не помню как, но слезы восстанавливают химический баланс организма. Я часто плачу, поэтому такая счастливая. О Господи, это звучит абсолютно бессмысленно.