Дочь Аушвица. Моя дорога к жизни. «Я пережила Холокост и всё равно научилась любить жизнь» - Това Фридман

свои дни так, как им заблагорассудится. Такой тип воспитания способствовал доверию и непринужденной домашней атмосфере. Когда мы вернулись в США в 1977 году, мы объявили, что в нашем доме не будет телевидения, так как мы не хотели воспитывать детей в соответствии с американской идеей материализма и потребительства как ценностей. Наши разговоры за ужином всегда начинались с рассказа о прошлом. Мы неизменно обращались к политике и текущим событиям, но часто заканчивали темами, связанными с иудаизмом, сионизмом и социальной справедливостью. Темами, близкими нашему сердцу.

Время, которое я тратила на работу и пересказ своей истории, оставляло мне меньше времени для моей семьи. Однако они никогда не упрекали меня, и, хотя я никогда не пропускала детских выпускных празднеств или концертов, именно Майер водил детей на большинство футбольных тренировок, к врачу и посещал родительские собрания. Ему это нравилось, он обожал просто играть с детьми, когда они были маленькими, а вот я так этому и не научилась.

Он был поистине человеком эпохи Возрождения. Майер не только получил докторскую степень Колумбийского университета по специальности «Биохимическая инженерия», но и две степени магистра в Массачусетском технологическом институте по специальности «Ядерная инженерия». Он также любил музыку, искусство, литературу, политику и головоломки. Для него проблемы были просто инженерными задачами, а головоломки всегда можно было решить с помощью правильного инструмента, метода и чувства юмора. Он провел бесчисленное количество часов, обучая, делясь и теоретизируя с детьми обо всем, начиная с их последних домашних заданий и заканчивая текущей мировой ситуацией.

Внезапная кончина Майера 31 марта 2020 года оставила невосполнимую брешь в сердцах всей нашей семьи. Я черпаю утешение в том факте, что, будь он здесь сегодня, он, так же как и я, гордился бы нашими детьми и внуками.

Возможно, наш партнерский союз не был традиционным для того времени, но он прекрасно сработал. Пусть я пристрастна, но я считаю, что все мои дети выросли зрелыми, ответственными, добрыми и вдумчивыми взрослыми. Я воспринимаю их как четыре дарованных мне чуда в дополнение к загадке моего собственного выживания. Они родились вопреки плану Гитлера по уничтожению нашего народа и воспитывают моих восьмерых внуков так, чтобы те отстаивали свои ценности и росли хранителями еврейской культуры. Я уверена в том, что они будут продолжать рассказывать мою историю и помнить о жертвах, особенно о полутора миллионах убитых детей, чей потенциальный вклад в развитие мира потерян навсегда.

Когда я вышла из Врат Смерти в 1945 году, я думала, что никогда больше не увижу это место. Однако я возвращалась в Освенцим пять раз, и всегда по веским причинам. Потребовалась немалая сила духа, чтобы сделать это, но я чувствовала необходимость поделиться своим опытом со своими детьми. В первый раз мой старший сын Гади прилетел из Израиля, и его присутствие рядом со мной вселило в меня уверенность.

Мне, как бывшей узнице, охранники дали специальный доступ, и я фактически смогла показать Гади места, где происходили истории, которыми я поделилась в этой книге. Поездка оказалась чрезвычайно эмоциональной, но я посчитала просто необходимым передать историю моей семьи и нашего народа, направить эту историю в дальнейшее путешествие к новой жизни, которая еще даже не началась.

Как только я преодолела свою первоначальную нерешительность, мне стало легче возвращаться в это место. Во второй раз я взяла с собой группу американских еврейских подростков и выступила в качестве их гида. Затем я вернулась, чтобы отдать дань уважения документальному фильму для WGVU, общественной телевизионной станции из Мичигана. Я привезла свою дочь Итаю, и нас сопровождали еще одна выжившая из Томашув-Мазовецки и ее сын. По этому случаю мы посетили Томашув и увидели квартиру в гетто, где я пряталась под столом, и подвал, где мы с мамой жили после освобождения Освенцима.

Самой запоминающейся поездкой была та, в которую я взяла с собой четырех своих внуков, две пары близнецов, пятнадцатилетних Ари и Эйтана, а также Ноя и Арона, обоим по одиннадцать. В Освенциме у нас был отличный гид, который чутко относился к детям, описывая эксперименты, которые Ангел Смерти, доктор Йозеф Менгеле, проводил над близнецами. Как я описывала ранее, лаборатория Менгеле была отделена от моего барака всего лишь забором из колючей проволоки. Мое здание было сожжено дотла, когда немцы ликвидировали Биркенау, чтобы скрыть свои преступления. Остался только фундамент. Я выяснила, в каком бараке я спала, и показала близнецам, где когда-то стояла кирпичная печь. Я показала им, где у меня была татуировка и куда я притащила тело девочки, которая умерла от голода ночью в постели рядом со мной. Одинокий символический вагон для перевозки скота стоит на железнодорожном пути, где раньше была платформа. Там я помогла своим внукам визуализировать, как я стояла, покачиваясь, в течение тридцати шести часов, поддерживаемая окружавшими меня женщинами. Мы спустились по ступенькам в зал ожидания газовой камеры, где я часами стояла голая, ожидая смерти. Я показала им высокие груды волос и детских туфель, чтобы они могли осознать чудовищность совершенных там преступлений. Мы все произносили кадиш над пеплом и плакали. Им было тяжело, но теперь они тоже мои свидетели и расскажут историю нашего народа, когда мое поколение уйдет.

Мое последнее посещение Освенцима состоялось в январе 2020 года, на 75-ю годовщину освобождения узников. Мы поехали туда вместе с моей невесткой Сарой и по-настоящему напитались вдохновением. Сотни выживших и их семьи приехали со всего мира, чтобы увидеться — не для того, чтобы сокрушаться, плакать или обсуждать зверства. Они пришли, чтобы отпраздновать торжество человеческого духа, поделиться подробностями жизни, которую они прожили. Некоторые специально в знак почтения надели сине-белую полосатую форму концлагеря. Казалось странным видеть эту форму чистой и свежевыглаженной. Некоторые из нас были достаточно здоровы, в силах передвигаться без посторонней помощи. Другие входили через печально известные ворота «Труд освобождает», таща кислородные баллоны, на костылях и в инвалидных колясках, медленно, но исполненные той же решимости, которая помогала им преодолеть те страшные годы. Истории, которыми мы делились за нашими совместными трапезами, повествовали о победах и стойкости, совсем не о пережитых страданиях.

Человечество часто сталкивается с чрезвычайно сложными проблемами — порой кажется, что им нет числа. Но я убеждена, что все мы рождаемся с природной выносливостью, способностью сопротивляться, преодолевать непреодолимое — этот талант заложен в каждом из нас.

Не имеет значения, насколько прочны врата,

Как бы ни был наполнен наказаниями свиток,

Я сам — хозяин своей судьбы,