Выживший во тьме - Владимир Анатольевич Вольный

они выглядывали из земли совсем немного, чуть-чуть, но и им я обрадовался, как цветущим деревьям. Есть ростки – будет и растительность! Лишь бы только не вернулась стужа и не погубила их раньше, чем они войдут в силу… Да, если когда-нибудь придется уходить из подвала – то сюда, где жизнь, похоже, вновь вступает в свои права.

Я чувствовал себя разведчиком. Только не было тех, кому мог рассказать про все, что видел. Но даже если повсюду простиралась одна невероятно огромная зона, хотелось ее пройти, чтобы быть уверенным до конца. Зона с единственным проживающим в ней представителем человеческой породы… Стало быть, должны где-то присутствовать и наблюдатели? Чушь какая-то… Нет, к сожалению, вряд ли все это можно было назвать зоной. Скорее, зоной будет именно то, что не изменилось в результате всех этих катаклизмов. А в это поверить вообще трудно…

Где-то впереди, сливаясь с тучами, улегшимися прямо на вершины, вздымались скалы. На них отсутствовал снег – я уже хорошо различал это. По всем прикидкам, до них оставалось около четырех часов ходу, не более. Не будь видимость настолько скудной, я, пожалуй, определил бы расстояние более точно. Но приходилось довольствоваться тем, что есть. Мой мир, ограниченный нависшими облаками, заканчивался быстро… Хотя если сравнить с тем, что было вначале, – я мог только радоваться. Тогда взгляд в любую сторону упирался в преграду через пару десятков метров. Сейчас, после того как большая часть осадков уже опустилась на землю, стало намного лучше. И имелись все предпосылки, что тенденция сохранится и впредь. Может быть, со временем появится и солнце… Но это уже считалось как из разряда почти несбыточных надежд.

Идти оказалось несравнимо легче, и я думал, что успеем добраться до скал как раз ко времени ночевки – если, конечно, «скалы» не окажутся принявшими их форму облаками. Я так и не мог припомнить этой гряды – вроде до гор минимум километров сто? Или больше? Но что же это тогда? Как много я бы отдал за простой бинокль…

Дорогу преградил глубокий овраг. Я выругался – такие препятствия всегда смешивали все планы. Пес остановился возле него и вопросительно посмотрел на меня.

– Пошли, пошли. Обходить не будем.

Я спустился по насыпи вниз. Дно было практически полностью покрыто камнями, из-под которых не проглядывала земля. Крупные и помельче, серые в прожилках красного цвета, они имели острые грани, и приходилось быть осторожным, чтобы не изрезать обувь и ноги. Некоторые валуны достигали размеров автомобиля. Пес заметался – ему, не защищенному обувью, передвигаться по режущим кромкам стало особенно невмоготу…

– Иди ко мне.

Я взвалил его на плечи, увеличив и без того нелегкую ношу. Пройдя овраг поперек, принялся подниматься на другую сторону. Следовало запомнить и нанести его на карту – овраг продолжался далеко на восток и неизвестно где заканчивался. Западная же его часть тянулась еще около семисот метров, после чего постепенно пропадала из виду. Похоже, это и был тот самый довольно серьезный разлом, который начинался где-то в городе и продолжался уже здесь, в степи. Кстати, столь же вероятно, что он имеет непосредственное отношение к оврагу, встреченному мной в путешествии на восток, когда я попытался выйти из города и обойти болото с юга. После оврага уклон поля стал резко вздыматься вверх, начался подъем. Мне это показалось хорошим знаком: значит, то, что я принял за горы, – действительно горы? Но тогда и предположение, что они каким-то образом сместились и стали ближе, – тоже реальность?

Но это были не горы. Через два часа, когда мы пересекли каменную пустошь, я смог рассмотреть их более отчетливо. Перед нами возвышались скалы – очень крутые, высокие и, как мне показалось, абсолютно непроходимые. Они стояли сплошной грядой, ни в одном месте этой монолитной стены не замечалось ни единого просвета.

– Вот это номер… Откуда?

Я смущенно посмотрел на пса. Тот, выжидающе, – на меня.

– Похоже, мы в тупике. Что ж, придется исследовать эту стену вдоль. Куда пойдем? На восток, к желтой пустыне? Или к реке, на запад? Река предпочтительнее – все-таки мы там уже были.

Щенок почесал за ухом лапой. Ему было все равно. Решать пришлось мне.

– Рад, что ты – за. Еще бы уточнил – за что? Тогда – на восток. Разведка так разведка.

Скалы тянулись сплошной китайской стеной в обе стороны света, вот только высота их кое-где, казалось, не уступала высоте средней руки небоскреба – если я не ошибался, примерно достигала пятидесяти-шестидесяти метров, – что не шло в сравнение ни с какой рукотворной стеной в мире. Походило также на то, что она возникла из ниоткуда – сама собой, словно вылезла из земли. Как будто бросили сказочный каменный гребень – и тот самым волшебным образом принял эти непреодолимые формы… Только стена, в которую я уперся, была далеко не волшебной, а очень даже явственной.

Щенок скучал. Он водил носом и ждал, когда же я дам команду хоть куда-нибудь идти. Ему хотелось есть и пить, и я решил устроить небольшой привал.

Отсюда открывался хороший вид – перед грядой земля круто вздымалась, мы были на возвышенности, и вся пройденная нами степь лежала как на ладони. Мы словно находились на краю чаши и примерно до середины могли все в ней разглядеть. Правда, развалины города все равно не просматривались – либо мешал этот осточертевший смог, либо мы зашли слишком далеко. На западе клубился туман – скорее всего, над руслом, где на месте бывшей реки продолжалась работа гейзеров и горячих грязевых источников. На востоке – какое-то светлое пятно. Вряд ли это могла оказаться та самая желтая пустыня. Так далеко не поможет даже бинокль. Но иного объяснения не находилось. Вполне логичным было отнести это к свечению остаточной радиации… И стоило ли тогда туда топать, рискуя получить смертельную дозу?

Пес зевнул и потянулся – ему надоело лежать, он встал, подошел ко мне и поставил лапу на мокасин.

– Приглашаешь вперед? Ну ладно…

Я поднялся. Припасов и воды у нас оставалось пока достаточно, можно и попробовать пройти какое-то время в любом направлении. Выбрав все-таки восточное, – сняв шляпу по волосам не плачут! – стал спускаться со склона. Радиация, не радиация – один черт. Если до сих пор жив и никакое излучение меня не убило – пронесет и теперь.

Рассуждая подобным образом, успел заметить: идти вдоль линии оврага действительно было легче. Отдохнувший пес резво трусил впереди. Я все больше ловил себя на мысли, что знаком не со всеми его талантами, и кто знает, чем он удивит в будущем… Во всяком случае, его преданность внушала надежду: когда он вырастет