Венец для королевы проклятых - Виктория Александровна Борисова

– Это я, Анграйв. Вы узнаете меня?

Альдерик радостно закивал, даже заулыбался, демонстрируя кровоточащие десны и обломки зубов, но в глазах его не появилось даже проблеска мысли.

Анграйв брезгливо отвел взгляд. За время службы во дворце он, конечно, насмотрелся всякого… После испытания «венцом правды» во всем признавались даже самые закоренелые преступники, но, кажется, на этот раз палач перестарался.

– Я пришел, чтобы помочь вам, – сказал Анграйв, нащупывая в кармане плаща тонкий шелковый шнур.

Из глаз узника полились слезы. Казалось, он понял, что сейчас его мучения окончатся. Он опустился на колени и протянул руки к Анграйву, насколько позволяла цепь.

– Забери… Забери меня отсюда, – с трудом вымолвил Альдерик, – забери, умоляю! Я… я больше не могу…

Говорил он невнятно, словно рот был забит вязкой горячей кашей, но Анграйв понял.

– Да, конечно, – отозвался он, – разумеется, ваше высочество!

Он подошел ближе, поставил фонарь на осклизлый пол.

– Вы больше не будете страдать, обещаю, – вымолвил он почти ласково и, ловко накинув шелковый шнур на шею узника, затянул его.

Глава 15

Утро в поместье Верлинг начиналось как обычно – принцесса Эвина накрывала на стол. За прошедшие годы она сильно изменилась – в волосах мелькала седина, у глаз появились морщины, и руки уже не были так белы и нежны, как прежде… В простом льняном платье, в клетчатом переднике и белой косынке на голове она напоминала скорее жену фермера, чем знатную даму.

Расставляя грубые глиняные тарелки на столе, покрытом вышитой скатертью, Эвина наставляла свою дочь, юную Майвин:

– Лиловые ирисы символизируют долголетие и мудрость. Их расставляют в вазах из прозрачного стекла во время обеда, когда к столу приглашены особы королевской крови старшего возраста.

Шестнадцатилетняя Майвин – миловидная девушка, тонкая и высокая, с большими голубыми, как у матери, глазами и русыми волосами – хихикнула, прикрыв рот ладонью.

– О чем ты, матушка? Откуда в нашей деревне возьмутся особы королевской крови?

Но Эвину смутить было не так-то просто.

– Когда придет твое время и ты станешь королевой, тебе многое нужно будет знать… Так что лучше запоминай сейчас, – наставительно произнесла она, – подай кувшин для молока! Нет, тот, большой…

Девушка достала с полки кувшин и поставила на стол, но, судя по отрешенному выражению лица, мысли ее витали где-то далеко.

– А я правда стану королевой, матушка? – спросила она.

– Да, милая, – отозвалась мать, – иначе и быть не может! Твой отец – король, и рано или поздно он непременно поймет, как он ошибался…

– Ты всегда говорила об этом, – вздохнула Майвин, – но почему-то он до сих пор так и не понял!

– Поймет, – упрямо повторила Эвина, – я твердо в это верю! И ты должна верить, слышишь?

– А если нет? Если он так и не одумается до самой смерти?

– Что ж, – пожала плечами Эвина, – тогда твой брат станет королем, он вернет нас ко двору и найдет тебе достойного мужа. Ты станешь королевой, моя девочка, непременно станешь!

– Даже не знаю, хочу ли я этого, – призналась Майвин, – я хотела бы остаться здесь, с тобой… Ну, может быть, выйти замуж когда-нибудь потом. Вчера старший сын нашего соседа Эрдлиха улыбнулся мне, когда проезжал верхом мимо нашего дома, а я стояла у калитки. Он красивый!

– И думать не смей, девочка! – старая Калеа вошла с ведерком парного молока. – Ты достойна только принца или короля! Твой брат позаботится об этом, вот увидишь.

Она поставила ведро, с трудом разогнула спину и с нежностью провела рукой по гладко причесанным волосам девушки.

– Моя красавица, моя голубка… Ты достойна только лучшего, запомни это!

И, переведя взгляд на Эвину, добавила:

– Так же, как и твоя мать. Увы, даже боги не всегда бывают справедливы! А уж люди – тем более.

За воротами послышался топот копыт, конское ржание, чьи-то голоса…

– Открывайте! Открывайте! Именем короля!

– Матушка! Кто там? – Майвин метнулась к окну. – Отец все-таки прислал за нами, да?

Хромой Готлиб – единственный слуга в поместье Верлинг, что был и за садовника, и за привратника, зимой пилил дрова, а летом ездил на базар, запрягая в телегу рыжую шуструю кобылку Арву – направился было к воротам, но оказался слишком уж медлительным. Люди в черном деловито, сноровисто выбили задвижку, которая, впрочем, и так держалась на честном слове, растворили ворота, спешились и принялись привязывать коней. Не ведут себя так добрые гости или посланники с хорошими вестями, ох, не ведут!

– Кто вы такие будете? – Готлиб постарался напустить на себя грозный и строгий вид, но тут же отлетел в сторону от удара в челюсть.

– Отойди в сторону, болван! Может быть, останешься жить… Перед тобой шеди-аваль, королевский карательный отряд!

Рыцари в черном уверенно, по-хозяйски, поднялись на крыльцо, вошли в дом… Принцесса Эвина заметно побледнела, но даже в этот миг нельзя было не залюбоваться ее величественной, поистине королевской осанкой!

– Что вам нужно, господа? – спросила она. – Я Эвина, первая жена короля Хильдегарда и мать Альдерика, его сына и наследника трона!

– Мы знаем об этом, – произнес старший из рыцарей – широкоплечий и чернобородый. – Король Хильдегард скончался.

Эвина побледнела еще больше.

– Это весьма прискорбно, – вымолвила она, и ее голос заметно дрогнул, – я и моя дочь облачимся в траур и будем оплакивать его.

– Король умер, и этому предшествовали еще более прискорбные обстоятельства, – продолжал чернобородый, – ослепленный завистью, принц Альдерик пытался убить своего младшего брата, Людриха. Принц Римеран погиб, защищая брата. Альдерик пытался бежать, но был арестован. Он признался в покушении, а также в государственной измене и заговоре против отца, и умер в тюрьме.

Из глаз Эвины покатились слезы. Она словно сломалась и постарела вмиг на много лет. Ее глаза глубоко запали и словно выцвели, у рта обозначились горестные складки, и даже седина в волосах почему-то стала более заметна…

– Этого не может быть, никак не может… – беспомощно повторяла она, – мои мальчики… Этого не может быть!

– Кроме того, – продолжал чернобородый, безжалостно отчеканивая каждое слово, – кроме того, принц Альдерик признался в том, что пошел на убийство и стал изменником по вашему наущению. Поскольку подстрекательство также является тяжким преступлением, вы будете лишены всех прав, титула и имущества и заключены в тюрьме Хеатрог до конца своих дней.

Оглушенная свалившимся на нее несчастьем, Эвина беспомощно оглядывалась по сторонам.

– Но… Как же так? Я ни в чем не виновата – так же, как и мой сын! Это какая-то ошибка… Я все объясню Хильдегарду, он должен меня понять. Дайте мне поговорить с ним, умоляю!

– Король