Тихоня с искорками в глазах - Раиса Борисовна Николаева

их не приглаживай — пара поворотов головой и жесткий воротник рубашки или пиджака снова заставляет их торчать перпендикулярно шее. Полина всегда сидела сзади и поэтому лицезрение этих топорщащихся волос занимало все ее время во время поездок. И снова, она никогда и никому не говорила об этом, тихо скрипя зумами.

Еще ей не нравились узкие длинные носки на мужских туфлях, не нравилась огромная золотая печатка на мизинце, толстая золотая цепь с крестом…. Короче говоря, ей много чего не нравилось, и вот, вновь поступивший к ней водитель, был просто сборищем всего того, что ей не нравилось.

Во-первых, голубая рубашка, во-вторых торчащие волосы, в-третьих…

У Полины была еще одна странность. Знакомясь с любым новым мужчиной она чуть насмешливо и иронично размышляла о том, какие бы у них родились дети. С Тимуром она поступила также… и ужаснулась. Роста он был среднего, но несколько приземист и как бы сказать кряжист. Было заметно, что он раньше занимался тяжелой атлетикой (что Полина сразу же записала в недостаток, поскольку сама была стройной и гибкой, и любила мужчин такого же сложения). Еще у Тимура был нос картошкой со шрамом на переносице. Полина немного поразмышляла, что будет если соединить ее длинный нос и его нос картошкой, по всему выходило, что ничего хорошего не будет. Губы, подбородок у Тимура были нормальными, и внешность мужчины вполне можно было бы счесть позитивной… если бы не уши! У него были точно такие же лопухи, как и у нее!

Полина спокойно села в машину, ничем не выдавая своего негативного отношения, ну может быть совсем чуть-чуть. Когда она доехали до торгового центра Полина холодно сказала:

— Ждите меня через час, — Тимур кинул. Полине не понравился его кивок, и она еще более холодным тоном высокомерно добавила: — Когда я говорю через час, то это означает, что через час и ни минутой позже. — Тимур снова кивнул и как-то очень пристально на нее посмотрел. Полина знала, что ее тон неприятен. Со своим постоянным водителем она так не разговаривала. Но этот Тимур… В конце концов ей с ним детей не крестить.

Полина вышла из центра минута в минуту (она втайне гордилась своей точностью и умением просчитывать время). Тимур сидел в машине, но когда увидел ее, то вышел из салона, чтобы открыть двери и помочь уложить пакеты в багажник. Полина глянула на него и безмерно удивилась, Тимур был в бежевой рубашке в тонкую косую коричневую полоску. Полине страшно хотелось спросить почему он сменил рубашку, но потом, решив, что это не ее дело (быть может он кетчупом облился), решила этого не делать.

Они ехали домой играла тихая музыка. Полина не навязывала свои музыкальные пристрастия водителям, и ей приходилось слушать то, что слушали они. Были композиции, которые ей нравились, были такие, что раздражали ее. Каково же было ее удивление, когда на другой день поехав с Тимуром на какую-то встречу она не услышала ни одной мелодии, которая ее бы раздражала. Это был тот самый сборник, что она слышала и вчера, но все бесившие ее песни из этого сборника испарились. Когда она это поняла, то беспокойно заерзала на сиденье. Вчера она ни разу не заметила, чтобы Тимур смотрел на нее, но факт оставался фактом. Он вычислил то ли по ее лицу, то ли по другим каким-то признакам все что ей не нравилось и сделал так, чтобы ее окружало только то, что ей приятно. Полина нахмурилась. Думать о том, что ее легко вот так вот просчитать, было неприятно. Она считала себя человеком, умеющим скрывать истинные чувства (собственно это была основа ее работы), и теперь даже немного растерялась.

Дальше стало только хуже. На каком-то празднике ей подарили кучу букетов. Тимур помог ей занести цветы в дом. Она шла за ним, едва переставляя ноги от усталости. Хотелось побыстрее его выпроводить, чтобы лечь отдохнуть, поэтому она коротко приказала:

— Налейте, пожалуйста воду в ведро и поставьте в него цветы. Я переберу их завтра. — Она пошла в ванную, не обращая больше на Тимура никакого внимания. Ей вроде показалось, что он какое-то время рылся в цветах, но обдумывать подобную мелочь у нее не было ни сил, ни желания. Утром она потянулась в кровати, потом открыла глаза и первое, что она увидела — букет ромашек, который подарил ей отец, знающий, что Полина их обожает. Она рывком села на кровати. Никаких других цветов в спальне не было, но вот в другой комнате букет из розовых и белых роз стоял на столике у компьютера, в ванной какой-то небольшой букетик. Полина с ужасом обвела глазами букеты, они стояли так, как если бы она сама их поставила, но она этого точно не делала — значит, это сделал Тимур. Она вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице, оглядывая все предметы. Та и есть. Букет из георгинов, стоял на столике в прихожей (она недолюбливала эти цветы, считая слишком помпезными), и поэтому в свои комнаты их нести бы не стала, оставив, например… в прихожей. Еще один букет из нелюбимых ею (исключительно по личным мотивам, поскольку с этими цветами была связана одна грустная история, о которой она никому и никогда не рассказывала), стоял рядом с мусорным ведром, готовясь отправиться в него по первому же желанию Полины. Она остановилась и глубоко вздохнула: ну не мог этот мужчина так знать и чувствовать ее, просто не мог!

Но с этой минуты она теперь думала о нем, даже не замечая этого. Он поменял свою туалетную воду, каким-то сверхъестественным образом угадав запах, который ей понравится. Она ничего не понимала. Откуда он все это знает? И вообще кто он? Этот вопрос мучил ее теперь постоянно, но ответа получить было негде. Если бы она только спросила о нем у отца хоть слово, то отец бы точно не дал ей покоя, заподозрив, что этот мужчина либо обидел ее, либо понравился ей. И то, и другое было для Полины не приемлемо. Если бы она спросила о нем у начальника охраны… то это было бы, то же самое, что спросить у отца. Искать сведения о нем в интернете она побоялась. Скорее всего он был военным и любые запросы в сети о нем могли фиксироваться, а Полина очень не хотела, чтобы о