Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Не дожидаясь ответа, словно они уже давно обо всем договорились, Ностиц поднялся, нажал на кнопку электрического звонка и приветливым тоном сообщил:

— В гостинице «Кемпински», в нескольких шагах отсюда, я забронировал для вас номер. Калафке проводит вас.

Появился Калафке и проводил Омара, Нагиба и Халиму в холл, а потом на улицу, где их уже ждал лимузин.

Аллах ведает всё сокровенное в небесах и на земле, ничто от Него не скрыто. Поистине, Аллах Всевышний знает сокровенное в груди: намерения, склонности и чувства. Аллах сделал одно поколение наследниками другого. Те, кто не уверовал в Аллаха, понесут грех за свое неверие, которое только увеличивает ненависть и гнев Аллаха на неверных и увеличивает для них только убыток.

Коран, 35 сура, 39–40 аяты

Из всех странных личностей, которые жили в Долине царей к западу от Луксора, Говард Картер был, разумеется, самой незаурядной. Ему едва исполнилось сорок семь лет, а у него уже был вид согбенного, горестного и замкнутого старика. Он редко появлялся в Луксоре, чаще всего по средам, когда забирал почту. Его можно было увидеть и на рынке, где археолог покупал и засовывал в мешок лепешки, овощи и немного зерна для своего попугая.

На голове у него всегда была широкополая шляпа для защиты от солнца. Грязный костюм, который Говард носил даже в самую сильную жару, повидал уже многое на своем веку. Картер также брал с собой прогулочную трость, без которой никогда не выходил из дома.

Таким образом, в Говарде Картере непременно можно было узнать англичанина, но это не увеличивало ни число его друзей, ни врагов. Он жил в Долине царей, словно сфинкс в Гизе, и его внезапное отсутствие одним воскресным утром привело местных жителей в замешательство. За Картером замечали равнодушие ко многим вещам, что было свойственно всем англичанам, но в отношении распорядка дня по нему можно было сверять часы. Ровно в семь часов утра, тщательно сверив время на своих карманных часах из чистого никеля, Картер вышел из низкого кирпичного дома у дороги, который он делил вместе с попугаем и ослом (это давало повод для многочисленных анекдотов), и отправился в Долину царей. Вечером в семь часов (зимой — в пять часов) он возвращался. Все так же точно, как и утром.

А днем он самоотверженно работал по двенадцать часов на самой жаре, в пыли и грязи, стремясь к заветной цели — найти усыпальницу фараона, которую еще не посетили расхитители гробниц.

В первую субботу ноября Картер вернулся намного позже обычного. Четко соблюдая распорядок дня, он привязал осла, вошел в дом, снял ботинки и начал беседовать с попугаем:

— Виноват, сегодня я задержался.

— Good boy[13], — заскрежетал попугай, продемонстрировав тем самым чуть ли не половину всего словарного запаса. Кроме «good boy» он еще мог произносить «take it easy»[14], но только утром, так что на эту фразу в тот вечер не приходилось рассчитывать.

— Сколько мы уже копаемся на этой помойке? Ты не знаешь этого. Целых пять лет!

— Good boy, good boy! — повторил попугай.

— Пять лет! И ничего не нашел… Люди, наверное, уже считают нас сумасшедшими, но… — голос Картера стал громче, — но я никогда не переставал верить, и это упрямство, очевидно, вознаграждено. Я все-таки нашел. Дженни, я сделал открытие!

Заваривая чай, Картер продолжал говорить о работе:

— Ты даже не спрашиваешь, что я нашел? Тебе ведь интересно, правда?

— Good boy, good boy!

Картер подошел к клетке с изогнутыми прутьями и стал говорить, сопровождая свои слова выразительными жестами:

— Шестнадцать ступеней, потом литая стена, посередине печать. Ты знаешь, что это означает? А это означает, что три тысячи лет за эту стену не ступала нога человека. Это значит, что я, Говард Картер из Суоффэма, что в Норфолке, стану первым, кто обнаружит нетронутую гробницу. Усыпальницу, которая не была разворована расхитителями гробниц. Ты слышишь, Дженни?

В том, что Картер разговаривал со своим попугаем, не было ничего удивительного. Он очень любил птицу и позволял ей свободно летать по дому. Доверчивость, с которой Дженни встречала незнакомцев, сделала птицу знаменитой.

В этот вечер Картер был вне себя от радости, он уже и сам не верил, что его старания увенчаются успехом. Соотношение цены находок и затрат на поиски в Долине царей было не в пользу Картера. А гробницы, которые он до сих пор находил? Они все оказались пусты, да и отделка их была низкого качества. Этого было слишком мало, чтобы заработать признание, хоть немного признания.

Говард Картер еще дома, в Норфолке, считался бедным, как церковная мышь. Он был нищим, он был никем — совсем не то состояние, к которому хочется стремиться. Но археолог никогда не страдал от этого и не считал каким-то недостатком. По крайней мере, до того дня прошлой осенью, когда у него с лордом Карнарвоном произошел серьезный разговор.

Поводом стал небольшой роман Картера с Эвелин — дочерью его светлости. Эвелин впервые сопровождала отца, который, увлекшись раскопками, дважды в год приезжал в Луксор, чтобы проверить состояние дел.

Девушке как раз исполнилось двадцать. Она была маленького роста и необычайно красива. Картер, словно ученик средней школы, страстно влюбился в ее живые черные глаза, забыв о том, что девушка годилась ему в дочери. Впрочем, Картер никогда бы не решился даже подойти к ней, если бы Эвелин не проявляла своих чувств, нежно касаясь его, и не стала потом писать археологу удивительно пылкие письма, которые могут сочинять только влюбленные девочки.

Конечно, для его светлости эти платонические отношения так и остались бы незамеченными, если бы Эвелин неожиданно не заинтересовалась египетской историей и раскопками в Долине царей, забросив журналы о моде и общественные обязанности, которые, казалось, до этого момента были смыслом ее жизни.

Союз между Картером и Карнарвоном и без того был колоссом на глиняных ногах. Картер презирал Карнарвона из-за денег, а тот, в свою очередь, пренебрегал археологом из-за бедности, о чем неоднократно говорил ему в лицо. Даже во время вышеупомянутого разговора о «мимолетных девичьих увлечениях», как выразился лорд Карнарвон, и о слишком большой разнице в возрасте, что Картер вынужден был признать, в целом речь шла о деньгах или, лучше сказать, об имуществе. Этой темы никак нельзя было избежать в солидном английском обществе.

Картеру не стоило питать напрасных надежд, ему это следовало знать. И археолог, как последний олух, извинился, будто совершил самую непростительную глупость в мире, и написал Эвелин прощальное письмо. Она должна была оценить ситуацию реально и признать, что они больше не могут видеться. Спустя день лорд вместе со своей дочерью уехал.