Люди в красном - Джон Скальци

– Но вы могли хотя бы известить меня, в качестве любезности, – заметил Тефе. – Сейчас «Праведник» остается без гавриила.

– Прихожанин Иста был в полном порядке, когда я его оставил, – сказал Эндсо.

Он снова взялся за чашку. Тефе не стал ничего говорить, лишь бросил быстрый взгляд на Форна, который кивнул и кратко взмахнул одному из обслуживающих матросов, – тот организует, чтобы кто-нибудь навестил Исту.

– В любом случае, – продолжил Эндсо, – я узнал, что мне было необходимо. А именно: наша «машина» – как говорит о боге ваш старший помощник – не единственная, которая в последнее время отказывается выполнять приказы. На трех других кораблях боги тоже противились или нуждались в воспитании. И это происходит с праздника Имманентности.

– Четыре случая за десять дней, – произнес Форн, вклиниваясь в разговор. – Действительно необычайно много.

– Принимая во внимание, что за весь прошлый год было лишь три случая неповиновения, это крайне необычайно, – согласился Эндсо.

– На то есть причина? – спросил Тефе.

– Разумеется, нет, – ответил священник. – Помимо той, что эти оскверненные пытаются нащупать границы дозволенного, подобно любому пойманному зверю. Им хочется доказать нам, что они ужасные создания, а не рабы куда более великого Господа. Они просто воют на звезды, капитан.

Эти слова Эндсо подчеркнул, сделав большой глоток, а затем нетвердой рукой указал на Форна.

– А потому мы обязаны всегда напоминать им об их положении, прихожанин Форн. Слова! В них есть сила. Называя бога по имени, мы даем ему силу. Не называя – отнимаем. Пусть немного, но все же. Восхваляя Нашего Господа в их присутствии, мы ослабляем их, а когда называем «оскверненными», принижаем их и одновременно превозносим Господа, потому что именно он их поработил. Знаете ли вы, прихожанин Форн, что держит оскверненного в кольце?

– Полагаю, железо в цепях, – ответил Форн.

– Вера, прихожанин Форн! – воскликнул Эндсо, пожалуй, чересчур громко. – Железо – просто металл. Что наделяет его способностью сдерживать, ранить и убивать – так это наша вера в Господа. Затем-то я и здесь – чтобы поддерживать в вас веру, в каждом из вас. И если бы все офицеры на корабле были такими, как вы, прихожанин Форн, оскверненный давным-давно сбросил бы свои оковы.

Эндсо направил руку на капитана.

– И даже драгоценный Талант командира не дал бы нашему капитану…

– Довольно! – резко прервал его Тефе. – Священник, вы пьяны. Предлагаю вам удалиться.

– Я и так притомился, капитан, – согласился Эндсо, отталкивая стул.

Прислужник будто случайно оказался рядом, чтобы подхватить священника под нетвердую руку; Эндсо сердитым взмахом отослал его прочь и обвел взглядом сидящих за столом.

– Сейчас я скажу вам кое-что, всем вам. Священнику не дан Талант – нет такой штуки, которую Наш Господь повесил бы ему на грудь, чтобы дать силу. И знаете почему? Потому что священник – он священник Господень! Его рука, его собственная, его язык. Во мне есть вера, мои прихожане. Я – живое воплощение веры в Господа. Вера, господа! Без нее мы затеряемся во тьме. – И, переведя горящий взгляд на Форна, Эндсо добавил: – Увидимся с вами утром, прихожанин Форн. Обсудим вашу веру.

– Да, священник, – сказал Форн.

Эндсо нетвердыми шагами покинул столовую, провожаемый прислужниками и негромким гулом голосов сидящих за столом офицеров.

Тефе склонился к старшему помощнику.

– Нил, я верю, что твоя вера крепка, – тихо сказал Тефе.

– Так и есть, капитан, аминь, – ответил тот. – Достаточно крепка, чтобы выдержать нашего священника.

– Когда-то он был священником получше, – по крайней мере, мне так говорили.

– Полагаю, это было до того, как он стал возить с собой личный запас вина, – заметил Форн.

– Думаю, он стал летать с вином потому, что осознает, насколько лучше он раньше был, – уточнил Тефе.

– Итак, капитан, – сказал Форн и качнул головой, – я не сомневаюсь в его вере, равно как и в своей. И я знаю, что он представляет Нашего Господа на борту «Праведника». Мне бы хотелось, чтобы Господь нашел для себя сосуд достойнее. Если священник прав в том, что по-настоящему бога держит вера, а не железо, тогда нам отчаянно нужна вера.

Тефе посмотрел на старшего помощника с еле заметным осуждением:

– Поражение у Амен-Кура не должно ослабить нашу веру, Нил.

– Ни вашу, ни мою, капитан, – согласился Форн. – Но поражение тяжело сказывается на команде – равно как и неповиновение со стороны бога. – Он еще ближе склонился к капитану. – Кроме того, до них доносятся слухи о поражениях и неудачах флота, слухи о том, что на Нашего Господа готовится новое покушение со стороны других богов. Необдуманные слова священника Эндсо о том, что те, другие боги взволнованы, так или иначе дойдут до команды. Капитан, наши люди не привыкли к поражениям и неудачам. Их вера подвергается серьезному испытанию.

Тефе откинулся в кресле и внимательно посмотрел на старшего из подчиненных.

– Теперь я понимаю, почему ты перевел разговор на пустые рассуждения о терминах, – сказал капитан. – И к сожалению, признаю, что именно я вернул священника Эндсо к серьезной теме. Прошу прощения, Нил.

Форн улыбнулся.

– Священник бы все равно об этом заговорил, так или иначе. В лучшем случае я лишь ненадолго оттянул этот момент, – сказал он и снова стал серьезен. – Но суть в том, капитан, что именно сейчас веру нужно укреплять – более подходящего момента не придумать. И священник Эндсо – тот человек, на которого эта задача возложена. На этого пьяницу, узколобого глупца. Вот что меня пугает.

Дверь в Воробьятник распахнулась. В проеме стояла Шелли Тью – совершенно нагая под узорным халатиком. Она-то и открыла.

Капитан Тефе даже вздрогнул от неожиданности.

– Ты нечасто открываешь сама, – заметил он, помолчав.

– В общем, да, – ответила Шелли. – Но Лэйд обедает, Чьен отдыхает, Исса молится, а Тейси велели идти в лазарет ухаживать за тем беднягой, которого чуть не прожевал бог. Собственно, остается только мне.

– Если ты не занята, я бы с тобой поболтал, – сказал Тефе.

– Вы же капитан, – охотно согласилась Шелли, отбрасывая с лица прядь волос. – Для вас я всегда свободна, это одно из преимуществ должности. И вашей, и моей. Ну же, капитан, входите – будьте как дома.

Она отступила в сторону, слегка склонив голову. Ее губы изогнулись в легкой улыбке.

Капитан шагнул в Воробьятник. Шелли закрыла дверь и заблокировала ее.

– Пойдем в мое гнездышко. Я скажу Лэйд, чтобы нас не тревожили. Вперед, капитан, – а я сейчас вернусь.

Она одарила капитана улыбкой и скрылась в тесной столовой этой части корабля.