Русская история в легендах и мифах - Матвей Гречко

В семнадцать лет Константина женили на кобургской принцессе Юлиане Генриете Ульрике. В православии она стала называться Анной Федоровной.

Невесту эту выбрал генерал Андрей Яковлевич Будберг, отправленный Екатериной II в Западную Европу, он заболел в Кобурге и, познакомившись с тремя дочерьми тамошнего герцога, поленился ехать дальше, сообщив императрице, что желаемое найдено. Все три девушки вместе с матерью приехали в Россию на смотрины. Герцогиня была бедна, изяществом манер не отличалась, но дочери ее были молоды и миловидны, и поэтому были благосклонно приняты при дворе. Ибо, как писала Варвара Головина: «Молодость уже сама по себе может вызвать участие».

Бабушка приказала Константину выбрать супругу из трех принцесс, хотя он вовсе не желал жениться. Неудивительно, что отношения между супругами не сложились. Константин не любил жену, но безумно ревновал: не разрешал никуда выходить, следил за каждым ее шагом. Головина искренне сочувствовала будущей великой княгине: «Она подвергалась грубостям с его стороны и нежности, тоже очень походившей на дурное обращение, он ей иногда ломал руки, кусал ее, но это было только прелюдией к тому, что ее ожидало после свадьбы». Каждое утро в десять часов утра Константин приходил к невесте. Он приносил с собой барабан и трубы и заставлял ее играть на клавесине военные марши, аккомпанируя ей на этих шумных инструментах. Весь двор сочувствовал Анне Федоровне, которая страдала от «невозможного характера» великого князя. Его грубые выходки, отсутствие всякого такта превращали супружескую жизнь в настоящую каторгу.

Бедная женщина выдержала четыре года, потом к мужниной грубости присоединились и его измены, и, как следствие – болезнь, которую он передал жене и которую долго не могли диагностировать врачи. Больше терпеть Анна не стала. Она объявила, что вылечить ее могут лишь Богемские воды и, при поддержке Александра и Елизаветы Алексеевны, уехала на родину. Узнав, в чем дело, Константин был очень смущен и не препятствовал бегству жены. Сам он отправился в действующую армию – к Суворову.

Но пользы от него было мало: Константин ввязывался в бестолковые стычки, теряя людей, за что получил выговор от главнокомандующего. Критику он воспринял конструктивно, и пыл свой поумерил.

Смерть Павла стала для Константина трагедией. «Я бы их всех повесил», – заявил он во всеуслышание. Он даже запил с горя – и именно из-за пьянства оказался замешан в гнуснейшей истории, которую пересказал декабрист В. Ф. Штейнгель.

Началось все с того, что Константин влюбился в жену португальского ювелира Араужо. Дама долгое время отвергала его ухаживания, но великий князь был настойчив. Возможно, если бы он понял, что его возлюбленная верна своему мужу, Константин бы отступил – но ему сообщили, что у прекрасной португалки есть любовник, которого она посещала под видом визитов к подруге. И тогда то ли сам великий князь, то ли кто-то из его приятелей задумал похищение.

Как-то вечером летом 1803 года к дому Араужо подъехала карета, в точности похожая на ту, что обычно присылала за хозяйкой «подруга». Ничего не подозревающая португалка села в нее, но, вместо обычного адреса, ее отвезли в Мраморный дворец, где веселился Константин с приятелями. А надо добавить, что, по мнению современников, в тот момент его окружение состояло сплошь из людей безнравственных.

Что было дальше, сказать сложно, но дело закончилось групповым изнасилованием. Впоследствии Константин утверждал, что сам был к этому времени настолько пьян, что не принимал участия в оргии, а собутыльники решили таким образом «отомстить» за него.

Опомнились они только, когда заметили, что их жертва почти не дышит. Ее поспешно отвезли домой, но на следующий день несчастная женщина умерла, успев перед этим рассказать, что случилось, и назвать насильников.

Разразился грандиозный скандал! Отвратительное происшествие обсуждал весь Петербург, а Константин даже получил прозвище Покровитель разврата. Кто-то из насильников отправился в Шлиссельбург, кто-то – в отставку. Константин некоторое время пробыл под домашним арестом. К тому же отныне за ним прочно укрепилась репутация злодея: три года спустя, когда при невыясненных обстоятельствах погиб любовник императрицы Елизаветы Алексеевны Охотников, именно Константину молва приписала организацию его убийства.

Благодаря этому скандалу впервые встал вопрос: имеет ли право такой человек занимать российский престол? Сам Константин Павлович был убежден, что, случись ему быть императором, его задушат так же, как его отца.

С тех пор он посвятил себя военной карьере: занимался формированием уланских полков, участвовал в войнах с Францией, причем за Аустерлиц был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Во время Отечественной войны 1812 года снова проявил свой дурной нрав, перессорившись с главнокомандующим Барклаем-де-Толли. «Нерусская кровь течет в том, кто нами командует», – заявил он.

Помириться с женой ему не удалось, хотя великий князь специально ездил за этим в Кобург. Утешался он с актрисами: француженка Фредерикс родила ему сына Павла, крестным отцом которого стал император. В честь него младенец получил фамилию Александров.

Другая актриса, Клара-Анна де Лоран, родила ему сына Константина и дочь Констанцию. Они воспитывались в доме князя Ивана Александровича Голицына и считались его приемными детьми. Из-за этого у них изменились отчества на «Ивановичи», а фамилия напоминала о настоящем отце – Константиновы. Впоследствии Константин Иванович Константинов стал видным военным инженером, артиллеристом.

Так и текла жизнь великого князя Константина Павловича: он уже немолод, одинок, жена живет отдельно в Германии и требует развода; любовницы сменяют друг друга, дети воспитываются другими, сам он – не слишком желанный гость при дворе… Назначение наместником в Царство Польское напоминало почетную ссылку.

И вдруг произошло чудо! Он встретил ее – юную польскую пани Жанетту Грудзинскую. Тогда ей было двадцать лет, ему – тридцать шесть. Она была среднего роста, чуть курносая, голубоглазая, очень грациозная, изящная и элегантная. Жанетта не считалась красавицей, но была, по выражению Вяземского, «красивее всякой красавицы», так как от нее веяло необыкновенной «нравственной свежестью и чистотой». Константин влюбился. Но его репутация, национальность, вероисповедание, формальное положение женатого человека, даже титул великого князя – все было против него. А Жанетта Антоновна была девушкой строгих правил и, несмотря на стесненное материальное положение, не собиралась становиться содержанкой.

Пять лет добивался Константин ее взаимности. Он развелся с женой, подписал отречение от престола, выучил польский язык и стал даже «думать по-польски».

Наконец Жанетта дала согласие, и свадьба была сыграна. Венчались дважды: сначала – в костеле, затем – в православной церкви. Молодожены поселились в Варшаве, в Бельведере – так назывался дворец наместника. Жанетта получила титул княгини Лович.

Жаннетта Грудзинская. Неизвестный художник XIX в.