Скажи мне, где я - Адриана Мэзер

Парень поднимается с пола. На долю секунды меня охватывает страх – похоже, Ястреб собирается вернуться к нам. Он, однако, направляется к месту ссоры. Не теряя ни секунды, мы обходим канат и проскальзываем за дверь.

В бальном зале куча народу – должно быть, человек триста. Первым делом я ищу другие выходы, но, к несчастью, здесь, кроме входной, только одна дополнительная дверь – с табличкой, на которой изящным шрифтом написано: «WC». Значит, из зала можно выйти только в туалет, и даже возле этой двери стоит охранник. Большие панорамные окна не открываются, так что если мы привлечем к себе внимание или нас раскроют, это будет настоящая катастрофа.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спрашивает Эш, отвлекая меня от размышлений о невозможности ухода.

– Пока не знаю… – Быстро осматриваю зал, оформленный в стиле зимней феерии.

Высокие потолки украшены гирляндами с белыми огоньками, переплетающимися в центре и свисающими вниз, словно искрящиеся снежинки. Вдоль стен сверкают искусственные серебристые ели, на столах белеет тончайший фарфор рядом с серебряными подсвечниками. Оркестр играет рождественскую музыку.

По мере того как мы пробираемся сквозь толпу и мимо столов, перед нами открывается возвышение, на котором стоит отдельный стол. За ним, словно при королевском дворе, сидят трое в одинаковых красно-золотых масках: пожилой мужчина с седыми волосами до плеч, очевидно, не кто иной, как Джаг; женщина с рыжеватыми волосами, заплетенными в замысловатую косу, – видимо, Роуз; и молодой парень с копной светлых, почти белых волос.

Я смотрю на Эша, как можно правдоподобнее изображая под маской крайнюю степень изумления. У него от удивления расширяются глаза. К счастью, большая часть моего лица прикрыта, и он вроде бы не догадывается, что мне заранее было известно о присутствии здесь Брендана.

– Да вы что, издеваетесь! – заметив его, шипит Аарья. Не могу понять, рада она, что у нее появился шанс сразиться с ним или ее раздражает появление непредвиденного препятствия.

Пока они обсуждают новую ситуацию, я отвожу взгляд от своих родичей-Львов и заставляю себя более тщательно изучить помещение.

– Так, посмотрим, – говорю я скорее себе, нежели остальным. – Мы с папой каждый год делали украшения для бала-маскарада. Так что, наверное, то, что мы ищем, должно быть связано с декором.

– У украшений, которые вы делали, была общая тематика? – спрашивает Эш, и разговор о Брендане сам собой затихает.

Качаю головой:

– Тематика менялась каждый год.

– Ты видишь что-нибудь, что кажется личным или напоминает зашифрованное послание? – спрашивает Аарья.

– Может, деревья, – с сомнением говорю я. – Я ведь выросла рядом с лесом, и мы проводили там много времени, но здесь, наверное, штук сорок деревьев, и все выглядят одинаковыми. Так что не уверена, что это оно.

Пристально разглядываю зал, начиная с одного конца и двигаясь к другому в поисках чего-нибудь, что пробудит воспоминания или покажется необычным. Но, как и деревья, большинство украшений ничем не отличаются друг от друга. В зале их много, и все они одинаковые. Мы обходим столы, и я останавливаюсь возле одного из них, чтобы присмотреться повнимательнее. В центре каждого стола стоит стеклянная ваза с белыми ветками, белыми цветами и шишками, частично тоже выкрашенными в белый цвет. Вазу окружают чайные свечи. На столе карточка с каллиграфически выведенным номером 32.

Остальные тоже останавливаются, пока я разглядываю украшения.

– Дело не в том, что тут нет ничего, что имело бы для меня значение, – говорю я. – На самом деле здесь полно таких вещей. Ну, скажем, искусственный снег – каждый год, когда выпадал первый снег, мы с папой сидели на улице и пили горячий шоколад. Шишки – в третьем классе я украсила несколько шишек блеском и пластиковыми глазками, чтобы они представляли меня и моих родителей. Ну и деревья, я уже говорила.

Все они смотрят на меня.

– Жуть какая, – шипит Аарья. Инес толкает ее локтем. – Что? – спрашивает Аарья. – Она просто до ужаса сентиментальна.

– А по-моему, это замечательно, – с ноткой грусти в голосе говорит Инес.

– Может, это как твои коллажи? – спрашивает меня Эш. – Некое сочетание всех этих историй?

– Не похоже, – подумав, говорю я. – Мои фотографии были подобраны строго определенным образом. Здесь этого нет. Не говоря уж о том, что украшения во всем зале одинаковые. Это тридцать второй стол, и готова поклясться, здесь таких штук пятьдесят, и все одинаково украшены. Вряд ли папа заставил бы меня проверять в поисках чего-либо пятьдесят столов или деревьев.

Оркестр заканчивает песню, но вместо того чтобы начать следующую, музыканты откладывают инструменты, и весь зал затихает. Из-за стола на возвышении встает Джаг с бокалом шампанского в руке.

– Семья и друзья, – низким голосом говорит он. – Мы несказанно рады, что сегодня, в этот особый день, вы почтили нас своим присутствием.

Он говорит таким уверенным и в то же время теплым тоном и всем своим видом излучает доброжелательность, что на него так и хочется смотреть. Я на мгновение замираю. Как может настолько ужасный человек быть таким обаятельным?

Маска Джага скрывает не так много, как наши, оставляя на виду половину лица. У него сильно развитая нижняя челюсть, как у папы, и даже линия волос похожа. От этого сходства мне становится нехорошо.

…Папа ставит на кофейный столик передо мной тарелку томатного супа и сэндвич с жареным сыром. Я сижу на полу в гостиной в окружении библиотечных книг о происхождении имен разных народов и мифологий, по латинским корням и лингвистике.

– Сделай перерыв и поешь, пока обед не остыл, – говорит он, присаживаясь на диван со своей книгой.

– Ага, – соглашаюсь я.

– Книжки об именах никуда не денутся, если ты на минутку прервешься, – говорит он, но я по голосу слышу, что он улыбается, – он всегда побуждал меня с головой погружаться в новые предметы, не просто изучать их, но копать глубже и разбирать их по частям, словно механик, который переделывает мотор.

– Просто это так интересно… – Я окунаю кусок сэндвича с жареным сыром в суп и кусаю, не отрывая глаз от книги. – Они все что-нибудь значат – фамилии, имена. Все. А когда более-менее разберешься в них, их легко расшифровать. Назови имя, любое имя. – Но не дав ему ответить, продолжаю: – Вот, например, твое имя – английское, но это форма позднего греческого имени Христофорос, а «форос» значит «выносить» или «нести», и в этом есть смысл, потому что на тебе все время лежит большая ответственность. Имена могут многое рассказать о людях.

Папа откладывает книгу и слушает. Он всегда внимательно меня слушает.

– А если человек не знает, что значит его собственное имя? В этом случае значение неважно или правила все равно действуют? – спрашивает он, и я отрываюсь от чтения, чтобы обдумать его вопрос.