Камень. Книга 11 - Станислав Николаевич Минин

вам известного Ивана Олеговича Кузьмина. Заместителями Ивана Олеговича в группе будут тоже вам хорошо известные Михаил Николаевич Пожарский и Прохор Петрович Белобородов. Запомните хорошенько: теперь Иван Олегович для вас царь, Бог и воинский начальник! Его приказам вы должны беспрекословно подчиняться. Разрешаю применять Ивану Олеговичу любые меры воздействия к тем, кто посмеет ослушаться его приказов, особенно во время проведения активной фазы операции. Всем все понятно?

— Так точно, ваше императорское высочество! — без особой радости отозвался строй.

— Раз понятно… Иван Олегович, — отец повернулся к колдуну, — принимайте командование.

Кузьмин кивнул, сделал несколько шагов и встал перед строем:

— Так, бойцы, слушайте меня внимательно! Для начала вы дружно отключаете мобильные телефоны и кладете их вон в ту пластиковую коробку. — Колдун указал направление. — Телефоны заберете по возвращении. Приступить к выполнению!

Молодежь, доставая на ходу мобильники из карманов и сумочек, выполнили команду и вновь построились. Колдун, удовлетворенно кивнув, продолжил:

— Сейчас всех вас наши доблестные моряки гостеприимно проводят по каютам, где вы смените свою одежду на камуфляж. Посторонние предметы, как то: сумочки, платки, тушь, помаду и пудру — оставить с личными вещами. Кроме того, Анна Шереметьева с Натальей Долгорукой получат кофр с видеооборудованием. На все про все даю вам пятнадцать минут, по истечении которых мы выдвигаемся в аэропорт, садимся на подготовленный борт и вылетаем в Испанию. Время пошло, бойцы! — Кузьмин демонстративно тряхнул левой рукой и уставился на наручные часы.

К моему немалому удивлению, сам Ванюша, как и Прохор с дедом Михаилом, форму одежды с деловых костюмов на камуфляж менять не спешили. Аналогичным образом дела обстояли и с адмиралом Варушкиным, и с дипкурьерами. На мой соответствующий вопрос колдун только усмехнулся:

— Для твоих друзей пока очень важны все эти армейские атрибуты в виде построений, приказов и формы одежды, а вот для нас, царевич… Короче, если можно обойтись без этого, значит, можно обойтись.

Я только махнул рукой — Ване, Прохору, отцу и деду Мише явно виднее — и решил сменить тему:

— Ваня, а ты Долгорукую специально к Шереметьевой приставил?

— Конечно специально, — кивнул он. — Заметил, какую лютую измену Долгорукая поймала? При себе буду ее держать, как и нашу журналистку, — пусть снимают акцию для истории, а не злодеям руки крутят.

— По другим какие соображения?

Колдун прищурился:

— Ты меня что, царевич, проверить решил?

— Ну… — протянул я. — За друзей просто переживаю: не каждый же день они подобным занимаются…

— Не переживай! Примерный план в зависимости от психоэмоционального состояния твоих друзей и подружек у меня в голове уже сложился. Еще вопросы?

— Есть один, только батюшку Владимира позову…

***

Отец Владимир чувствовал себя не очень уютно под пристальным взглядом великого князя. Аналогичные чувства, похоже, испытывал и стоящий рядом Иван Олегович. Он и решил прервать затянувшееся молчание:

— Алексей Ляксандрович, ты это… заканчивай нагнетать… Если помнишь, нам еще с батюшкой сегодня работать и работать…

Внезапно появившееся чувство тревоги заставило Владимира напрячься. Когда же от великого князя повеяло угрозой и эта угроза стала нарастать, батюшка только огромным усилием воли заставил себя не запаниковать.

— Слушайте меня внимательно, господа, и запоминайте! — совершенно безэмоциональным тоном произнес молодой Романов. — При возникновении любой нештатной ситуации, при малейшем намеке на таковую я вам приказываю звать меня на помощь. Термин «звать меня на помощь» дополнительно объяснять требуется?

Оба колдуна невольно вытянулись:

— Никак нет, ваше императорское высочество!

— Это касается всего времени проведения операции: и пути до точки, и возвращения домой. Прошу обратить особое внимание на полет: в воздухе вы будете находиться в самом уязвимом положении с точки зрения возможностей защиты, так что не расслабляйтесь ни на секунду. Иван Олегович, можете посвятить батюшку Владимира в некоторые подробности нашего с вами последнего совместного полета во Франкфурт, чтобы батюшка проникся всей серьезностью ситуации.

Угроза стала отступать, и Кузьмин с некоторым облегчением выдохнул:

— Сделаю.

— Идем дальше, господа. Ставлю вас в известность, что на все время проведения операции я постараюсь вас… дистанционно прикрывать. Ну, если угодно, быть все время рядом… Страховать, одним словом. Поняли, что я имею в виду?

— Поняли.

— Постараюсь вам не мешать и не отвлекать, но, если почувствуете мое присутствие, тревогу бить не надо. Не знаю, насколько хватит моих скромных сил, но постараюсь до вашего возвращения продержаться. И еще одно, господа, — великий князь растянул губы в некоем подобии улыбки, а уровень угрозы вновь скакнул до едва терпимого, — если вы в нештатной ситуации решите не пользоваться моей помощью, а положитесь на собственные силы и выживете, так и знайте: по возвращении я вас двоих лично завалю с особой жестокостью, как лиц, нарушивших приказ в военное время. Потом пойду в церковь, поставлю свечки за упокой, и на этом все мои волнения по поводу вашей безвременной кончины закончатся. Перспективы я описал доходчиво?

— Так точно, ваше императорское высочество!

Когда великий князь удалился, Иван Олегович поежился:

— Это Алексей Ляксандрович за нас всех таким вот образом извращенно переживает… А теперь прикинь, твоя святость, что эта великокняжеская отморозь с нашими родичами сделает, если мы вообще не вернемся…

Живое воображение батюшки тут же услужливо нарисовало соответствующие кровавые картины расправы обезумевшим Алексеем Романовым над любимыми родичами Владимира, и только очередным усилием воли он заставил себя подумать о шуме прибоя, о запахе моря и о том, какого великолепного лобстера им вчера подали на ужин…

***

После того как вся «группа захвата» убыла на минивэнах в аэропорт Ниццы, мы со старшими Романовыми и в сопровождении дворцовых с валькириями решили прогуляться пешочком до гостиницы, чтоб, значит, в полной мере насладиться тишиной и свежестью утреннего воздуха в Монако. Постепенно завязался и разговор, и касался он, что характерно, моей скромной персоны:

— Переживаешь, Алексей? — улыбался дед Николай.

— Переживаю, — не стал скрывать я. — Надо было меня все-таки вместе с группой отправить, а не здесь держать.

Царственный дед хмыкнул:

— По твоей логике получается, что и мне с твоим отцом и дедом Владимиром, учитывая нашу с ними стихийную мощь, следовало в Испанию отправиться, чтобы, значит, захват и доставка в Монако тех трех злодеев, напавших на наше посольство, прошли со стопроцентной гарантией успеха? Ты это хочешь сказать, внучок?

Я поморщился:

— При всем уважении, государь, но только мое участие в операции, а не ваше с отцом и дедом Вовой, давало бы практически стопроцентную гарантию успеха.

Император хохотнул и обратился к цесаревичу:

— Саша, ты же мне говорил, что провел с сыном разъяснительную беседу по поводу того, что его на всех не