Слепая любовь - Фридрих Незнанский

— Попробуем. — Филя достал мобильник.

— Теперь к Максу, — продолжил Турецкий. — Я не исключаю, что в состоянии крайнего стресса Юлька могла кинуться за помощью к Брентону. Это худший вариант, но он возможен. И для этого ей понадобился компьютер. Домашним своим она воспользоваться уже не могла. Служебным — тоже, ночью ее никто в офис не пустит. Но проверить на всякий случай стоит. Филь, это желательно тоже тебе сделать… Дальше, Нинка моя сказала, что с подругами у нее напряженка. Это вопрос надо уточнить у Наташи. Если они сегодня ночью не виделись, придется пробежаться по Кутузовскому, посмотреть, где и когда работают всякие интернет-клубы и другие заведения компьютерного плана, предъявить фотографию девушки и так далее. Этим прошу заняться Николая. И возвращаюсь к Максу. Старина, необходимо срочно влезть к Брентону. Я почти уверен, что истерическое послание Юлии может немедленно подвигнуть его на подвиги, и он примчится к ней на помощь. Где появится, когда и прочее, надо срочно узнать и приготовить достойную встречу.

— Саш, — сказал Голованов, — тут есть одна тонкость. Если этого поганца уже давно ловят и не может поймать полиция Польши и Латвии, это указывает на то, что поганец — человек опытный и искушенный. Притом следует учитывать, что наши благодетели выложили, как я понимаю, ей всю нашу секретную информацию. Не исключаю, что в порыве гнева, она уже доложила об этом Брентону. И враг, следовательно, предупрежден. Он будет вдвойне осмотрителен. Это если он все-таки решится «помочь» ей. Но я совершенно уверен в том, что при любом раскладе в Москве их встреча не состоится. Где угодно, но только не здесь. И еще. Почему вы уверены, что они пользуются только Интернетом? Разве телефонную связь уже отменили?

— К сожалению, ты прав, Сева, — поддержал Щербак. — Но на мобильник ее нас может вывести только оператор связи. Кто знает ее номер?

— Наташа знает, — сказал Филя и достал свою трубку.

— Так я пойду, — сказал Макс, поднимаясь. — А вы по ходу дела… это… — Он махнул безнадежно рукой и отправился к своим компьютерам.

— Светлана Петровна, добрый день, это Филипп Кузьмич, если помните. Да-да, тот самый. У вас все в порядке? Наташа на работе? Дома? А можно ее на минуточку? Спасибо… Привет, девушка.

— Пусть подъедет, если может. Или ты скатай, — зашептал Турецкий.

Филя кивнул.

— У тебя как со временем? Свободно? Нам полчасика не уделишь? Как зачем? — Филя засмеялся. — Соскучились по тебе. Если я подъеду через полчасика и привезу сюда, к нам, возражать не станешь? Как — зачем? Посоветоваться… Юлька пропала. Вот именно. Номер ее мобильного помнишь? Продиктуй… Хорошо, — сказал он, передавая записанный номер Турецкому. — Я еду… Значит, дела обстоят так, — сказал он, убирая в карман мобильник, — с подругой она с того дня больше не виделась. Ссора оказалась серьезней, чем нам представлялось. И у Наташи нет никакого желания видеться с ней. Окончательно разошлись пути. Девушка, другими словами, быстро растет над собой. Все, я помчался…

— Но на Кутузовский я все же смотаюсь, — сказал Щербак и тоже поднялся.

Сева, как самый солидный, поехал в Генеральную прокуратуру к Меркулову — в чужой мобильник просто так не влезешь…

Александр Борисович снова мысленно проигрывал все возможные варианты и пришел к прежнему выводу: первое — она должна была выйти на связь с Брентоном, и второе — она встретится с ним точно не в Москве, ибо Брентон уже знает, что ему готовят «теплую» встречу. И третье — Юлия, даже в угаре ненависти и любви, не кинется неизвестно куда на встречу с ним. Нет, она постарается обставить дело так, чтобы встреча произошла в безопасном для обоих месте, но обязательно ей хорошо знакомом. Опыт салона не мог не добавить ей опыта. А что за ней следят, она уже твердо знает. Прежде были подозрения, а сейчас, то есть вчера, она в этом лично убедилась… Господи боже мой, какие ослы!.. Он и себя готов был казнить за невероятный прокол. Ну почему, выслушав мнения всех, не сделал собственных выводов, как поступал, между прочим, всегда? Что ему помешало? Может, то, что дело практически не двигалось? То есть двигалось, но то, что не имело прямого отношения к безопасности Юлии. Относительно, конечно, не имело. Выдернули ее все же из притона! Но кто-то по-прежнему продолжал ей названивать…

Нет, следовало потихоньку раскрываться. Знакомиться, находить общий язык и раскрываться. Вот тут и прокол…

После похода Нинки в салон, ее резко отрицательной реакции и по отношению и к факту попытки насилия, и к самой Юлии Александр Борисович практически отстранил жену и дочь от участия в расследовании. Раз уж там сходятся откровенно криминальные интересы, нечего рисковать самыми дорогими, близкими людьми. Мужики — другое дело, такая служба. А Ирка напомнила, что вполне могла бы найти точки для контактов. Но история, даже такая короткая, все равно не терпит сослагательного наклонения: что было, то было, а вопрос «если бы, да поступить тогда иначе» уже не стоит.

А в общем получилось так, что где-то, как-то и почти незаметно, из мелких промахов или недоработок скопилась критическая масса, вылившаяся в ошибку. И наверное, недаром кто-то из знаменитых «афористов», возможно Талейран, сказал по поводу чего-то там, какого-то исторического факта: «Это хуже преступления, это — ошибка». Вот ведь как можно поставить вопрос… Не ошибка явилась результатом преступной деятельности, а, наоборот, преступление как итог ошибки. Мудрёно, однако, как говорил один знакомый мужичок, глядя на звезды ночного неба. И куда до этого доморощенного философа даже великому Канту! Мудрёно…

Из безмолвного небытия возник Макс, обильно жующий какие-то очередные хрустящие хлопья. Красноречиво поглядев на сидящего в одиночестве Турецкого, он кивнул, а потом так же выразительно качнул головой в сторону своего помещения, призывая пройти за собой.

Значит, нашел что-то. Турецкий зашел в темную комнату, освещенную лишь экранами более десятка работающих компьютеров. Макс всегда подходил к решению задачи в комплексе. Жестом показал он на стул и кивнул теперь в сторону большой турки с кофе. Александр Борисович взял пустую чашку и налил себе половину. Зачерпнул из лежащего на столе разорванного пакета горсть чипсов — он знал, что Макс любит, когда гость ведет себя бесцеремонно в отношении его кофе и «хрустелок», — сунул себе в рот, и тогда довольный соблюдением традиционного ритуала Макс вынул из работающего принтера несколько страничек распечатки. Протянул Александру Борисовичу, включил низкую настольную лампу.

Турецкий посмотрел, хмыкнул и стал читать. А через две минуты, перевернув третью страницу, всего-то и смог сказать:

— Твою мать!.. — с тоской и надрывом в голосе.

Макс понимающе развел руки в стороны, как бы подтверждая, что полностью согласен с такой откровенной оценкой.

Если Наташа, по словам Филиппа, обладала хорошей памятью, то у Юлии, как увидел Александр Борисович, она была фотографической. Он же знал, какие материалы вложил в пакет для Меркулова. Так вот почти точный их пересказ он теперь прочитал в послании к Брентону. Но это могло означать только одно: после ссоры и побега из дома девушка нашла-таки себе свободный компьютер и сумела изложить всю соль, выжимку из того, что раздобыли сыщики за две последние недели, главным образом получив информацию от Питера Реддвея. То есть, другими словами, секретные материалы международной полиции уже стали достоянием международного же преступника. Ну неужели ни у Меркулова, ни у этого Осипова, будь он… не хватило элементарной сообразительности, чтобы понять, что нельзя распоряжаться закрытой информацией?!