Дела семейные - Рохинтон Мистри

— Ты наверняка уже знаешь число, ты же специалист, зачем тебе я?

— Во сне я нуждалась в вас, — кокетливо сказала Вили. — Шоколад-то вы принесли.

— Я?

— Да, и сами развернули плитку, показали мне, какая большая, и пересчитали квадратики, прежде чем мне отдать.

— И?..

— Восемнадцать квадратиков, — обольстительно шепнула Вили. — Восемнадцать, мой милый, и есть наше число.

Они пожали руки, желая друг другу удачи, и Йезад поспешил домой.

Рассеянность Йезада в тот вечер напугала Роксану, которой показалось, что муж снова впадает в депрессию. Подумать только, в последнее время у них все было так хорошо. Что могло вызвать в нем эту перемену?

Она собиралась рассказать ему, что Мурад каждый день возвращается домой с опозданием и что с сыном надо бы поговорить. Однако теперь она решила отложить этот разговор.

Мальчики смирно сидели за своим столом, стараясь показать отцу, как они делают уроки, пока он пьет свой чай. Когда чай был допит, Джехангир с важным видом объявил, что ему поручили написать эссе на тему «Почему я считаю Индию великой страной».

— Поможешь мне, папа? — спросил он, желая доставить удовольствие отцу.

— Помогу, когда учительница попросит написать, почему Индия безнадежная страна.

Ответ Йезада мгновенно заставил Роксану забыть о своем решении.

— Зачем говорить ребенку такие жестокие вещи?!

— Истина бывает подчас жестокой. А с выдумками можешь помочь ему ты. Или профессор Вакиль изобретет нужные факты.

— С удовольствием, — ответил Нариман.

Джехангир посмотрел на мать, ожидая ее позволения.

Она кивнула, и Джехангир уселся за обеденный стол.

— Я готов, дедушка.

Сидя в угловом кресле, Йезад наблюдал эту сцену: сосредоточенное выражение на личике сына, радость на измученном лице Наримана. Во что же превратилась его жизнь, если он не в состоянии сесть рядом с сыном и помочь ему написать школьное сочинение?

В раздражении он сорвался с кресла, наткнувшись на чайный столик, и прошел в маленькую комнату. Выставив оттуда Мурада, он попытался закрыть на засов дверь. Но разбухшая дверь, которую никогда не закрывали, не поддавалась, пришлось приложить силу.

Защелкнувшийся засов насторожил Роксану. Выждав минуту, она приложила к двери ухо.

Тихо. Даже шагов не слышно. Йезад так нервничает весь вечер! Так странно ведет себя.

— Йезад? — тихонько постучалась она.

Он не ответил.

— Йезад, с тобой все в порядке?

Роксана в панике заколотила в дверь руками и ногами.

— Отопри, Йезад! Йезад, я прошу тебя!

Дверь распахнулась так неожиданно, что она чуть не упала. Он выставил руку, подхватив жену, но загораживая ей путь в комнату.

— Ты прекратишь свою истерику или мне связать тебя по рукам и ногам?

Он захлопнул дверь. Ошеломленная Роксана уставилась на нее, потом отвернулась и опустилась на стул рядом с Джехангиром, который давно перестал писать.

— Ты пиши, пиши, — слабым голосом сказала она, — папа просто чем-то расстроен.

— Может быть, на работе неприятности? — предположил Нариман.

— Откуда я знаю? Он ничего не рассказывает, ведет себя как чужой, — прошептала Роксана.

Джехангир соскользнул со стула и уткнулся лицом в мамино плечо. Она поцеловала его в голову.

— Он не свяжет тебя, — рыдал Джехангир.

— Ну конечно, нет…

— Просто сказал, потому что сердился, — пробормотал Мурад.

* * *

Йезад лежал на кровати, коря себя и объясняя себе, что у него не было выбора: ему же необходимо запереть дверь? Как иначе? И он же делает все это ради семьи, разве нет? Единственное — он не уверен, что принял правильное решение. Он поднялся на ноги, прошелся по комнате, сжимая и разжимая кулаки, и решительно шагнул к шкафу.

Достал конверты. Многие были пусты — в начале месяца платили по счетам. Стал опустошать те, в которых что-то было: «Хлеб и масло», «Молоко и чай», «Рис и сахар»… и на мгновение ему почудилось, будто он продукты из них выгребает… «Без фокусов, — одернул он себя. — Завтра все вернется сторицей».

Но почему, почему ему кажется, что он обкрадывает семью? Господи, если бы он мог рассказать обо всем Роксане… Но она в жизни бы не согласилась в этом участвовать! Не только из отвращения к азартным играм — она бы сказала, что риск чересчур велик.

Наспех пересчитав деньги — всего около семи сотен рупий, — он положил их в бумажник, вернул на место пустые конверты и подошел к двери.

Взялся за ручку и заколебался. А что, если сон Вили…

Рывком открыл задвижку. Вышел как ни в чем не бывало и двинулся в коридор.

— Прошу тебя, Йезад, — взмолилась Роксана, — что случилось? Куда ты?

— Хочу пройтись.

Он с лязгом закрыл дверь лифта и спустился вниз. Потоптавшись у парадного, на цыпочках стал подниматься по лестнице.

Шаги по каменным ступенькам гулко отдавались в пустоте. На втором этаже раздался смех, и он замер. Из-за двери доносились веселые детские голоса, маленькая девочка просто верещала от удовольствия, женский голос звал ужинать…

Ему хотелось бежать от этих звуков. Их привычность рвала ему душу, напоминая о происходящем в его собственной квартирке, еще недавно такой же уютной, счастливой и полной любви…

И все это восстановится, сказал он себе. Как только он возьмет верх над обстоятельствами. Он поднялся на третий этаж и поскребся в дверь Вили.

Не здороваясь, он вынул деньги из бумажника.

— Быстро, — сказал он, — беги к своему лавочнику и поставь за меня.

Вили растерялась от непривычно резкого тона, но ответила в обычной игривой манере:

— С удовольствием. Но вы уверены, мой дорогой? Такая сумма…

— Не твое дело. Быстро, пока еще принимают ставки!

Она без звука взяла деньги, обиженная поведением лотерейного коллеги — совершенно не в духе игры!

…Часам к девяти он забеспокоился по поводу первой цифры. Облокотившись о балконные перила, он ждал, мечтая о дуновении ветерка. Ноябрь, а жара как в мае, когда она только спадет? Какой будет первая цифра? Один. Должна быть единица.

В половине десятого он объявил, что хочет пройтись.

— Опять? — Измученный голос Роксаны прозвучал скорей утвердительно, чем вопросительно.

Йезад поймал взгляд, которым она обменялась с отцом.

— Ты что, установила для меня правила и квоты? Как Куми для него?

— Это ты похож на Куми, глупости говоришь, как она!