Всё зелёное - Ида Мартин

— Мне нравится общаться с человеком на равных! Когда я понимаю, чего он от меня хочет. А не заводит надуманные и абстрактные разговоры.

Я ушла мыться, громко хлопнув дверью.

Скинула отвратительно грязную и потную одежду, включила душ и влезла в ванную. Но только успела выдохнуть, позволяя себе насладиться минутой долгожданного блаженства, как дверь в ванную с силой распахнулась.

Он остановился на пороге.

— Ты чего, Амелин, обалдел? — я едва успела закрыться шторкой.

— Больше никаких абстрактных разговоров. Только конкретика.

— Выйди, пожалуйста. Дует с балкона.

— У нас был спор.

— И что?

— Ты проиграла!

Я всё ещё продолжала прижимать шторку, но он переступил бортик и забрался в ванну прямо в одежде. Вода из душевой лейки потекла на него.

— Вылези, быстро!

— Ты проиграла, Тоня, — он смотрел прямо в глаза, и эта пугающая чернота завораживала. — Мы спорили на «хочу». Помнишь?

— И чего теперь? — я часто заморгала, то ли из-за капель, собирающихся на ресницах, то ли пытаясь освободиться от этого взгляда.

Его волосы намокли и повисли сосульками, тонкими струйками вода текла с подбородка и губ. А когда говорил, затекала в рот.

— Я тебя очень люблю. Пожалуйста, не заставляй меня ничего доказывать.

Я почувствовала внутренний озноб.

— У тебя нет других штанов. Ты совсем?

Он прижался ко мне через шторку мокрой одеждой.

— От этого всем будет плохо.

— Ну нифига вы тут устроились, — неожиданно возникший в дверном проёме Лёха заставил нас обоих вздрогнуть. — Можно я к вам?

Он сделал вид, будто собирается снять футболку.

— Пошёл вон! — Амелин развернулся в таком бешенстве, что неловко задел натянутую между нами шторку, и карниз, на который она крепилась, с грохотом полетел вниз. Лейка тоже свалилась и принялась бешено извиваться в ванне, окатывая фонтаном воды всё вокруг. Я присела, пытаясь поднять шторку, чтобы прикрыться, но она застряла под палкой карниза.

Амелин услужливо накрыл меня промокшим полотенцем.

— Пошли оба вон! — не помня себя от злости, закричала я.

Вита

К съемкам приступили к обеду следующего дня.

Чистенькие, свежевыкрашенные комнаты первого и второго этажей трудно было назвать зловещими или хотя бы устрашающими, а через объектив камеры они смотрелись особенно жизнерадостно.

Так что сосредоточиться решили на третьем этаже, где большая часть комнат оставалась тусклой и обшарпанной. Бочку с краской, валики и вёдра перетащили на балкон. Газеты собрали.

Ребята из БТ были уверены, что арендовали этот дом специально для съемок, поэтому чувствовали себя совершенно по-хозяйски, время от времени возмущаясь отсутствию «нормальных условий» и обслуги.

Они привезли с собой кучу всякой аппаратуры от микрофонов и пультов до широкого плазменного экрана и больших напольных колонок.

С самого утра, подключая всю эту технику, они с Артёмом и Егором выпили на семерых бутылку виски и пребывали, как выразился Егор, в «креативном настроении».

Одну большую колонку установили в коридоре третьего этажа, и заунывно-мрачные, с надрывным экстрим-вокалом Нильса и депрессивным речитативом Рона «Демоны» наполнили весь дом. А вместо прежнего жизнерадостного Зоиного смеха, теперь были слышны только истерические повизгивания Касторки и непрерывный мат Рона. Впрочем, без мата никто из них почти не разговаривал.

Парни, конечно, немного повозмущались насчет свиней, но Егор их быстро убедил, что это хайпово и круто. А главное — дорого! Ведь для перевоплощения их в демонов в клип придется добавить много компьютерной графики.

С Артёмом мы почти не пересекались, он был всё время занят с БТ. Лишь один раз подошел и спросил: "Как дела?" Больше ничего.

Макс с Зоей будто отделились. Постоянно уходили куда-то вместе, ни с кем особо не разговаривали, а встреч с музыкантами избегали.

Владу пришлось смириться с тем, что в ближайшие дни никто ничего красить не будет, поэтому он милостиво согласился помогать Егору с оборудованием.

Мне очень хотелось посмотреть, как проходят съемки, но общество БТ, а особенно Касторки выносить было сложно. Она так развязно себя вела и так откровенно лезла к Артёму, что от этого зрелища становилось неловко и противно. Тот, конечно, в основном отшучивался и просил Даяну "оградить его от общества гормонально неуравновешенных девиц", но сниматься им по-любому предстояло вместе. С учетом сетевой популярности Касторки, это должно было повысить общественный интерес к клипу и сделать ему хорошую бесплатную рекламу.

За все эти дни маме я не звонила, хотя возможностей было полно. Артём постоянно уезжал, чтобы купить что-нибудь для съемок, а в последний раз они ездили с Зоей — брать в аренду свадебное платье для клипа. Но я всё равно с ними не поехала.

Это было неправильно, но отчего-то мне казалось, что даже один звонок домой может всё испортить. Поэтому я просила звонить Артёма. Он был не против, хотя каждый раз возвращаясь, сообщал, что мама разговаривает с подозрением, а моих фотографий ей уже недостаточно, и она хочет услышать голос. Но полицию и службу спасения пока не вызывает, так что версия о том, что меня укачивает в машине, могла ещё какое-то время поработать.

В саду было хорошо. Оживленная суета, царившая в доме, оставалась за его стенами. На улицу БТ выползали редко, и я скрывалась от их общества на одной из лавочек аллеи или в беседке.

До конца книги мне оставалось дочитать пару глав, и я так была поглощена кульминацией, что когда напротив меня неслышно возник Нильс, вздрогнула. Он был весь в чёрном. И от этого белизна его волос и бледность лица выглядели пугающе.

— А тут ничего так, — он плюхнулся на скамейку и она затрещала. — Только воздуха с непривычки столько, что голова раскалывается.

Я вспомнила количество выставленных в холле пустых бутылок.

— Ты не думай, я тебя тоже помню. И тогда знал, что ты это ты, — сказал он, двигаясь ближе. — Ты чего, боишься меня, что ли?

Я покачала головой, однако вышло неубедительно. Он криво усмехнулся.

— Значит это твой сценарий про свиней и всю эту демоническую зоофилию? А по тебе и не скажешь, что в голове у тебя такой содомизм творится. Оказывается, ты пошлая. С таким-то лицом. Теперь понятно, чего Чернецкий в тебя так вцепился.

— Всё не так. Это они потом сами дополнили. Чтобы интересно было. Там вообще-то про любовь. И про то, что человек оказался заперт внутри себя. И про внутреннюю боль тоже. Что всё зло от этого. Так я поняла эту песню.