Татьянин дом - Наталья Нестерова

— А-а-а! — верещала Галина. — Что ты делаешь? Ненормальный! Пусти! Куда?

— Боря! — присоединилась к крикам Татьяна. Она вскочила на ноги. — Боря! Прекрати!

Борис, не заботясь о том, чтобы действовать вполсилы, так тряхнул Галину за плечи, что у нее едва не отлетела голова, а крики превратились во всхлипы заики:

— Ты! Как ты? Меня? А сам… с этой… лахудрой!

Как ни была взволнована Татьяна, но она не могла не удивиться: откуда Галина знает ее детское прозвище?

Борис отволок Галину в прихожую, распахнул входную дверь и удержался от жеста, которым он наградил любовника жены, просто выставил жену вон и захлопнул дверь.

— Так с женщинами не поступают! — гневно встретила его Таня, когда он вернулся к ней.

— А так? — спросил Борис, крепко обнимая ее и целуя лицо, шею, волосы.

Татьяна не отталкивала его, но и не отвечала на ласки, была напряжена, как пластмассовая кукла.

— Танюша, я тебя очень люблю! Ты моя дорогая, ненаглядная, единственная!

Она нисколько не расслабилась. У нее в ушах еще звучали слова, которые он говорил Галине: «Хочу целовать тысячи раз каждую клеточку твоего тела». Хорошо хоть, не повторялся и ей такого не заявлял. Или говорил?

— Я тебя люблю, — Борис попытался пошутить, — больше, чем свой первый в жизни велосипед.

Никакой реакции, вжала голову в плечи, укрываясь от его губ:

— Боря, подожди! Ты не понимаешь…

— Нет, — перебил он ее, — это ты не понимаешь. Не знаю, что здесь наговорила Галина, но я бы разошелся с ней, даже если бы не встретил тебя. А если бы мы познакомились с тобой год, два, три назад — то я ушел бы из семьи не задумываясь. У меня есть два веских основания изменить свою жизнь. И я ее изменю, даже если придется заклеить тебе рот и обмотать липкой лентой.

Он говорил, не переставая настойчиво целовать ее. Старался быть нежным, хотя более всего ему хотелось встряхнуть Татьяну, как он несколько минут назад встряхнул Галину.

— С твоим появлением, — Таня расслабилась, подняла подбородок, чтобы ему удобнее было лобызать ее шею, — моя жизнь превратилась в бесконечный кошмар.

Не отвлекаясь от приятного занятия, Борис пробормотал, что он тоже не пароход в тихой гавани.

— Вы, конечно, извините, — Катенька просунула голову в комнату, — но эта женщина дерет там нашу дверь.

Борис тихо застонал и отпустил Татьяну.

— Леди Макбет недобитая, — ругался он, выходя из гостиной.

— Боря! Осторожно! — крикнула вдогонку Татьяна. — У нее пистолет!

— Что? — оглянулся Борис. — Пистолет? Откуда? Бред какой-то!

Пилочкой для ногтей Галина исступленно полосовала обивку на двери Татьяны. Выдирала из прорех ватин, швыряла его на пол и выла от бешенства.

Она слегка отлетела в сторону, когда Борис открыл дверь и появился на площадке. Вырвал у нее пилочку, отшвырнул в сторону и дальше повел себя очень странно. Поднял ей руки и стал охлопывать под мышками, по бедрам, развернул к себе спиной и снова охлопал от плеч до колен. Словно преступника обыскивал перед тюрьмой. Он взял ее сумочку, расстегнул защелку и вывалил содержимое на ступеньки, внимательным взглядом все обследовал и сгреб обратно.

— Бред! — повторил Борис.

Он отдал сумочку Галине, быстро застегнул пуговицы на ее дубленке, нахлобучил ей на голову капюшон и потащил вниз по лестнице.

— Не вздумай закатывать истерики! — пригрозил он. — Если откроешь рот, я затолкну тебя в сугроб и буду охлаждать, пока не успокоишься. Поняла? Я не шучу!

Галина поверила: он не шутит. Всегда был спокоен и понятен, в последнее время как с цепи сорвался. Злобный волкодав!

Но с другой стороны! Не оставил ее, идут вместе, он крепко держит ее за локоть.

Борис не стал ловить такси. Они будут два часа тащиться в пробках, и в машине Галина может распоясаться, а в метро вряд ли станет устраивать сцены.

Он молча конвоировал жену всю дорогу, и она тоже не пыталась завести разговор. Заплакала уже в двадцати метрах от их подъезда. Он держал ее под руку, но не подумал сбавить шаг, Галина не поспевала за ним и унизительно семенила рядом, поскальзываясь, чуть не падая.

Им встретилась соседка, встревоженно спросила, не случилось ли какое несчастье. Борис только кивнул. Не рассказывать же о котике в духовке.

В лифте рыдания Галины набирали обороты, звук усиливался. А Борис думал о том, что одни и те же человеческие эмоции могут вызывать полярные реакции. Его сердце всегда превращалось в воск при виде и звуке женского плача. Галина часто добивалась желаемого, включая свои голосовые связки и слезы. Если приходилось наказывать Тоську, то ее слезы рвали Борису душу. Он едва сдерживался, чтобы не броситься к дочери, утешить ее и попросить прошения. Но сейчас на плач Галины его сознание отзывалось лишь глухим раздражением.

Он думал привезти ее домой и тут же уйти. Но бросить женщину, которая обессиленно упала на тумбочку для обуви и заходится в рыдании? Это было бы апофеозом жестокости, которую он над ней сегодня совершил.

Сквозь слезы Галина то выкрикивала проклятия, то просила прощения, то клялась в любви, то обвиняла его. В ее возгласах настойчиво повторялось одно слово — «правда»: я правда тебя люблю, ты правда ошибаешься, я правда все прощу, ты правда все прости…

— Ты хочешь знать правду о нашей жизни? — спросил Борис. — Хорошо, давай поговорим.

Он помог ей подняться, снять дубленку, разделся сам. Отвел в ванную и вымыл ей лицо, промокнул полотенцем. Его заботу Галина восприняла как обнадеживающий знак.

Они прошли на кухню и сели за маленький обеденный столик.

— Успокоилась? Хорошо, — кивнул Борис. — Итак, мы с тобой докатились до ручки, то бишь до правды. Первые месяцы после свадьбы ты постоянно спрашивала меня: женился ли я по большой любви или из-за ребенка? Так вот — я тебе врал. Я женился, потому что ты была беременна…

Закончив говорить, он испытывал чувство гадливого презрения к себе, смешанного с облегчением, — словно после длительного промывания желудка.

У Галины в который раз за день эмоции взлетели до пика ярости.

— Я тебя ненавижу! — прошипела она. — Мерзавец! Ты мне жизнь испоганил! Немедленно забери свое заявление из суда! Это я! Я подаю на развод! Понял?

Борис согласно кивнул. Для него не важно, чей иск удовлетворят, главное, чтобы удовлетворили.

Он вышел на улицу, вдохнул морозный воздух и понял, что не хочет ехать к Татьяне. По причине вполне прозаичной — с ней нельзя напиться. Купить водки, немного закуски — и к Сергею, которого прятали в общежитии аспирантов МГУ, пристроив туда на жительство и временную работу вахтером.