Татьянин дом - Наталья Нестерова

— Галина, я не могу вмешиваться в ваши с Борисом отношения…

— Ты уже вмешалась! Влезла, как клизма с вазелином.

Ее грубость шокировала Татьяну, но в то же время придала силы для отпора. Татьяна посмотрела прямо в глаза Галине:

— Во-первых, я попрошу вас не тыкать, а во-вторых, выбирать выражения.

«Доставай свой пистолет и стреляй, — думала Таня, — но оскорблять меня не позволю».

Галина поняла, что перегнула палку. Ей вовсе не требовалось злить Татьяну и тем упрочить союз с Борисом. Напротив, нужно доказать, что этот союз — плод их болезненного воображения. На «вы» хочешь? Да, пожалуйста.

— Вы должны понять меня. — Галина плаксиво сморщилась. — Ах, если бы вы знали, что переживает женщина в моем положении!

«Я знаю», — едва не вырвалось у Татьяны.

— Мое сочувствие, — сказала она, вздохнув и с жалостью глядя на Галину, — может показаться вам кощунственным.

Таня! — Галине без труда далась страстная убедительность в голосе. — Таня! — Она прижала руки к груди. — Я знаю Бориса почти пятнадцать лет! А вы знакомы пару месяцев. Он для меня — как фортепьянная пьеса, которую знаешь наизусть и можешь с закрытыми глазами сыграть с любого места. А вы лишь на ноты посмотрели! Если бы вы видели, как он переживал после… после моего поступка! Так может переживать только человек, который любит очень глубоко. И после с ходу влюбиться в другую? Вы в такое можете поверить?

«Вдруг она права? — испугалась Таня. — Неужели я снова жестоко ошибаюсь?» В ее сознание скользкими ядовитыми змеями вползали фразы из рассказа Галины о счастливой семейной жизни с Борисом.

Борис носил Галю на руках, утешая после операции на пальцах, когда ей пришлось расстаться с карьерой пианистки. Он ночи проводил у роддома, ожидая появления на свет дочери. Он взгляда не бросил на другую женщину. Он никогда голоса на жену не повысил, слова грубого не сказал. Он говорил, что Галина для него — идеал жены и женщины. Он дарил цветы и обожал прятать для нее подарки в неожиданных местах. Он хотел, чтобы его губы столько раз отпечатались на каждом участке Галиного тела, сколько дней ему отпущено прожить.

От последних слов Галины Татьяна невольно вздрогнула. Дернувшись, она почувствовала легкую боль в копчике — следствие стычки с Крыловым. И тут же вспомнила слова Бориса, который, приехав в Смятиново, упрекнул ее: почему ты не позвала меня на помощь?

— Извините, — Татьяна поднялась, — одну минуточку.

Она вышла из комнаты и заглянула к Катеньке:

— Срочно позвони Борису Владимировичу. Скажи: ко мне пришла Галина. Срочно! Ты поняла?

— А кто это? — с любопытством спросила Катенька.

Татьяна хотела уйти от ответа, но потом решила не прятаться:

— Это его жена.

Галина не своим умом дошла до тактики и стратегии поведения с Татьяной. Помог коллективный женский разум. Галина подолгу и подробно рассказывала своим подружкам о том, что выкинул муж. Каждая из участниц многочасовых обсуждений независимо от житейского опыта и уровня аналитических способностей считала себя знатоком мужской натуры. Вместе они решили: Борис не может быть серьезно влюблен, он чудит, надо его вернуть на путь истинный, сам потом благодарить будет И если он не поддается обработке, то зайти нужно с другой стороны — вправить мозги его любовнице.

* * *

Катенька проявила завидное упорство, разыскивая Бориса. Ирина Дмитриевна дала ей телефон кафедры. На кафедре сказали, что он на заседании ученого совета, в другом здании, и вызвать Бориса Владимировича нет никакой возможности. Катенька настаивала: у него дома неприятности, нужно срочно с ним поговорить. Ей дали телефон другой кафедры, которая располагалась по соседству с аудиторией, где проходило заседание ученого совета. Лаборантке этой кафедры, которая вначале тоже отказывала — с подобных заседаний не вызывают, — Катенька заявила:

— Ситуация чрезвычайная! Мне нужно срочно сообщить ему о несчастье у него дома! Пожалуйста, пригласите его!

Когда Борис наконец взял трубку, она на одном дыхании протараторила:

— Это-Катя-Галина-пришла-к-Татьяне-Петровне.

— Спасибо, я понял, — сказал Борис и положил трубку.

Лаборантка смотрела на него с недоумением: что за семейное несчастье, о котором сообщают за две секунды, а в ответ на информацию доцент Кротов говорит «спасибо»?

— Борис Владимирович, — не сдержала она любопытства, — у вас дома что-то случилось?

— Да, Машенька. — Борис торопливо натягивал пальто. — Котенка захлопнули в духовке.

Маша была большим любителем животных.

— И духовка включена? — ахнула она.

— На полную мощность, — заверил Борис. В дверях он оглянулся — Маша, вы понимаете, для наших академиков, —г он кивнул в сторону аудитории, где проходил совет, — такой аргумент, мягко говоря…

— Могила! — заверила Маша. — Бегите скорее!

Второй день в Москве валил снег, расчищать дороги не успевали. Накануне Борис сорок минут простоял в пробках. И теперь он добрался до Садового кольца только за полчаса. Впереди наверняка тоже заносы и заторы. Борис оставил машину у «Парка культуры» и спустился в метро.

Мелькнула предательская мысль: почему бы женщинам самим не разобраться, без его участия? — тут же он отбросил ее. Звонок от Татьяны — свидетельство того, что духовка раскаляется.

Борис предпочел бы отбить три штурма бандитов, потушить пять пожаров и принять роды у стада коров, но не выяснять отношения с двумя женщинами, так тесно с ним связанными.

Он не представлял себе, о чем будет говорить с ними. От любого развития событий несло сводящей скулы мелодраматичностью.

Когда он торопливо поздоровался с Катенькой, открывшей ему дверь, и, не снимая пальто, прошел в комнату, увидел Татьяну, то проклятия, которые он всю дорогу мысленно посылал жене, перешли в ярость.

Он знал это выражение на лице Тани — печально-обреченное и вместе с тем фанатично-упрямое. Видел его дважды: наутро после их первой ночи и когда уговаривал ее выйти за него замуж. В голове у нее поселилось нечто благородное до самопожертвования и нелепое до идиотизма.

Ни слова не говоря, Борис повернулся к дамам спиной, отправился в прихожую, снял с вешалки и перекинул через руку дубленку Галины.

Он вернулся в комнату, подошел к сидящей на диване Галине, схватил ее за руку и потянул:

— Пошли!

— Что? Куда? — сопротивлялась Галина.

Она вырвала руку, отталкивала мужа и вдавливалась в спинку, словно хотела спрятаться внутри дивана или намертво прилипнуть к нему, как жвачка к Тоськиной одежде.

Галина принялась размахивать руками и брыкаться ногами. Борису не удавалось утихомирить, поймать ее одной рукой, в другой он держал дубленку. Недолго думая он перекинул дубленку на плечо, схватил Галину за плечи и рывком поднял на ноги.