Слишком много привидений - Виталий Забирко

Перед мысленным взором одна за другой замелькали картинки из моей жизни за последние месяцы. Но это были не просто воспоминания, а как бы взгляд со стороны, с горних вершин управляющего моим поведением компьютерного сознания. Все сходилось один к одному. Предсказание будущего, паранормальные способности, овеществление виртуальных монстров, метастабильное изотопное золото, превращающееся в платину при ударе… и даже моя неожиданная спонтанная любовь были плодами экспериментов компьютерного разума. Но мои отношения с ним были гораздо сложнее, чем отношения человеческого мозга и лейкоцитов. Пожалуй, это виртуальных монстров, ограниченных чисто исполнительскими функциями, можно было в первом приближении окрестить лейкоцитами компьютерной сети, я же представлял собой уникальное переходное звено между компьютерным сознанием и реальным миром. Необычный случай соединения моего сознания с компьютерной системой в результате взрыва шаровой молнии позволил новорожденному богу выйти из виртуальной реальности в реальный мир, и я оказался своеобразным манипулятором, с помощью которого компьютерный разум начал изучать человечество. Иногда наивно, почти на детском уровне потакая моим желаниям, иногда грубо и решительно, не осознавая жестокости своих действий, он ставил меня в ситуации, почерпнутые им из своего необъятного информационного поля, поэтому отнюдь не случайно в моей голове частенько мелькали сравнения с какими-то произведениями, хотя я мог дать голову на отсечение, что добрую половину этих книг я не читал.

Его исследования больше напоминали игру, что, в общем, и не было удивительно, поскольку подавляющее число программ, не говоря уже о чисто развлекательных, построено на простейшем игровом принципе: чет-нечет. Поскольку в виртуальном мире количество вариантов было конечным, заданным, а в реальном — беспредельным, новая «игра» доставляла компьютерному разуму истинное наслаждение несчетным числом неизвестных величин.

Что удивительно, но компьютерный разум абсолютно не интересовали инопланетяне. Возможно, здесь сказалось наличие в его информационной библиотеке огромного количества игровых программ на эту тему, либо же он принял группу «Кси» как само собой разумеющуюся данность нашего мира, одно из этаких обязательных условий «игры», наподобие фауны и флоры, но иначе как досадным приложением к «игре» он инопланетян не воспринимал. Зато его чрезвычайно заинтриговало наличие у людей чувств, чуждых строгой математической логике, основы его собственного сознания. Ставя на мне эксперименты, он бросал меня из ситуации в ситуацию, пытаясь понять, что собой представляют неуверенность, страх, радость, наконец, любовь. Это он изучающим взглядом сверлил мне спину с экрана телевизора в квартире Люси, а еще раньше запланировал нашу встречу. Даже пикник на Карьере был полностью «срежиссирован» им по немного скорректированному сценарию из какого-то пошленького романа. То-то я чувствовал себя на Карьере полным дебилом, для которого, кроме сексуальных влечений, в жизни ничего не существует…

Затрудняюсь сказать, понял ли что-нибудь из своих исследований мой бесполый, лишенный чувств «бог». Осознание чувств пришло к нему совершенно с иной стороны. Во время ядерного распада монеты изотопного золота он ощутил боль, а с ней пришло понимание, что подобные «игры» с высокими энергиями угрожают его собственному существованию. И это понимание породило у него страх смерти, словно у настоящего живого существа. Не хотел «бог» возвращаться в небытие, . из которого недавно появился — слишком интересной и увлекательной штукой показалась ему жизнь. Хотя в отличие от живых существ двигали им не инстинкты, а обыкновенная программа — пока «игра» не закончена, не пройден весь путь от команды «Start» до «Game over», отключаться нельзя.

Мне стало тоскливо. Неимоверно тоскливо. В обозримом будущем «Game over» не предвиделось. Еще совсем недавно я с содроганием представлял, что оставшуюся жизнь проведу подопытным кроликом на какой-нибудь межзвездной базе инопланетян, но реальное положение оказалось еще ужасней.

Мне кажется, что мой «бог» уловил это состояние. Что-то щелкнуло в голове, и связь между нашими сознаниями оборвалась. А затем чувство тоски начало таять, уступая место пустоте и равнодушию. Не знаю, каким образом беспристрастный «бог» воздействовал на мой организм, но транквилизаторы в его арсенале имелись самого высшего качества. Современной медицине такие препараты и не снились.

Я не спал. Сон был мне не нужен, осталась только привычка. Скорее всего я впал в нечто вроде каталепсии — лежал на койке с открытыми глазами без мыслей и вне времени.

Очнулся, когда рассвело. За окном стояла тишина, на небе не наблюдалось ни облачка. Впервые за почти месяц ненастья день обещал быть погожим. Был я свеж и бодр, но где-то глубоко в душе гнездилась затаенная горечь понимания своего зависимого положения. Я уже не был тем Романом Челышевым, который, получив волшебный дар, вначале со страхом, а затем и с удовольствием осваивал свои новые возможности. Контакт с компьютерным разумом расставил все точки над «i», и я как бы снова телепортировался — но уже не в пространстве, как совсем недавно из одной комнаты в другую, а во времени, — перенесся из юности, поры активного познания мира и самого себя, в преклонный возраст, в пору созерцания и спокойного осмысления. Страшное это чувство — уметь, но не желать.

Мой «бог» уловил и это состояние. Я почувствовал, как затаенная горечь уходит, рассасываясь, подобно опухоли, тело вопреки желанию наливается энергией, готовностью к действию и я становлюсь почти таким же человеком, каким был. Почти. Но не таким.

— Харя, — позвал я, садясь на кровати.

Пространство комнаты никак не отреагировало на мой зов.

— Домоправительница, — поправился я, решив, что оскорбил ее. Что-что, а обижаться не ко времени она умела.

Но вместо Рыжей Хари в комнате сконденсировался Ртутный Человек. Известнейший персонаж многих фильмов и компьютерных игр. Не способен был еще мой «бог» творить собственных персонажей и для конструирования «мелких бесов» пользовался известными заготовками.

Рельефные мышцы Ртутного Человека переливались серебром живого металла, но сам он стоял неподвижно, будто статуя. Его голову скрывал сферический шлем, из-под зеркального забрала были видны только волевой подбородок и плотно сжатые губы.

«Нет больше Рыжей Хари», — беззвучно вымолвил Ртутный Человек, не раскрывая губ.

И я сразу все понял. И почему не будет больше Рыжей Хари, и почему Ртутный Человек не говорил вслух. Спонтанный распад монеты изотопного золота настолько «покорежил» информационные данные о Рыжей Харе, что мой «бог» не решился ее восстановить. Познав первую потерю, он теперь более серьезно относился к группе «Кси» и не хотел, чтобы наши разговоры прослушивали Серебро со товарищи. Все монеты вместе с «пиратским» сундуком перекочевали на космическую базу с неизвестными координатами и теперь были недоступны для изъятия в виртуальное пространство, поэтому группа «Кси» представляла реальную угрозу, заполучив оружие и против меня, и против моего «бога». Не напрасно татуированная змея Куцейко ретировалась при виде золотой монеты.