Соль с Жеваховой горы - Ирина Лобусова

А на самом деле все получилось шито белыми нитками. Ведь НИКТО НЕ ВИДЕЛ, КАК ЗАЙДЕР УБИЛ КОТОВСКОГО! И еще один важный момент. Зайдер редко участвовал в вооруженных налетах. Зайдер не вое­вал, он НЕ УМЕЛ СТРЕЛЯТЬ так, чтобы в час ночи, в темноте, с точностью выстрелить в шатающуюся мишень! А Мишка Няга стрелял прекрасно…

Таня не спала всю ночь, мучаясь от мыслей, которые становились все страшней и страшней.

На следующее утро измученный ревностью и бессонной ночью Володя стоял в кабинете Алова.

– Медицинское заключение, – сказал он.

– Что вы себе позволяете? Идите вон! – Алов поднялся из-за стола.

Володя тщательно запер дверь, обогнул стол, с размаху врезал кулаком в челюсть Алову, а когда тот упал, поднял его за шкирку и придавил к стене.

– Ты, мразь… – Володя испытывал такую ярость, что готов был его убить, – я раздавлю тебя, как вонючее насекомое! Учти: я знаю все, чем тебя Котовский держал! Есть люди, которые достанут мне материалы уголовного дела. Знаешь, что сделают с тобой большевики? За твое преступление срока давности нет! Поэтому – медицинское заключение по убийству Котовского, быстро пошел и принес! А после этого – вон из города!

Дрожащий и красный Алов выскочил из кабинета. Через полчаса Володя стоял в гостиной у Тани.

– Вот оно, медицинское заключение, результат вскрытия. Читай.

– Я не врач, – слабо пыталась сопротивляться Таня.

– Нет? Так я тебе скажу! Смерть наступила от первого же выстрела, пуля попала в аорту. Это была мгновенная смерть! Как надо стрелять, чтобы с первого выстрела ночью убить человека, который шатается? Зайдер был пьян! У него тряслись руки! Он не смог бы прицелиться и попасть так точно. Можно найти свидетелей, которые докажут, что он пил всю ночь вместе с Котовским и командирами. Ты понимаешь, что это такое? Это доказательство невиновности Зайдера!

– Дай посмотреть еще раз, – Таня взяла бумагу, – хочу сама убедиться.

Затем подошла к окну. Принялась читать. Володя отошел от нее и сел на диван. Дальше все произошло быстро. Таня резко разорвала бумагу на мелкие клочки и выбросила в окно. Медицинского заключения больше не было. С воплем Володя подбежал к ней, схватил за плечи, затряс.

– Что ты сделала?! Как же ты могла?

Таня заплакала. Володя замахнулся, словно пытаясь ее ударить, – но не посмел.

– Ничего, они другое напишут. Восстановят по памяти. Ты ради него это сделала? Думаешь, он это оценит? Он же бросил тебя! Вышвырнул как использованную тряпку! Поигрался и швырнул прочь! Не хотел тебе говорить, но теперь скажу. В центр уехал твой Мишка Няга! В центр! Пошел на повышение у своих волков чекистов! А про тебя и думать забыл! Знаешь, сколько у него таких, как ты? Вагон и маленькая тележка! И из-за такой твари ты предала меня?

Таня плакала, прижимая по-детски кулаки к щекам. Она плакала и ничего не могла сказать.

– Знала бы ты, как я достал это заключение… Но тебе все равно. Тебе на меня плевать. В этот раз между нами все кончено. Знать тебя больше не хочу.

Володя оттолкнул ее – так, что Таня едва не ударилась о стенку. Затем быстро вышел из комнаты. Громко хлопнула входная дверь.

Суд над Зайдером. Гнедок

Суд над Мейером Зайдером состоялся в августе 1926 года. Вел он себя нагло, хорохорился и хамил судье. До суда, во время следствия, несколько раз менял свои показания.

Так, на следствии он утверждал, что застрелил Котовского из ревности, потом говорил, что убил за то, что боялся, будто Котовский раскроет его махинации на сахарном заводе, еще за то, что Котовский отказывался перевести его на службу в Одессу. А на суде заявил, что убил потому, что Котовский не повысил его по служебной лестнице и не давал продвигаться в карьере, ведь официально Зайдер все еще числился начальником охраны Перегоновского сахарного завода, расположенного возле Умани. За убийство Котовского Мейер Зайдер был приговорен к 10 годам лишения свободы. Из приговора были исключены пункты обвинения в сотрудничестве с румынскими спецслужбами.

Позже у всех, кто присутствовал на судебном процессе, сложилось мнение, что это был очень странный суд. По непонятным причинам сам процесс был объявлен закрытым. В газетах о нем не было ни одной публикации – ни строчки!

В процессе судебных заседаний обвиняемый выслушал много вопросов, никак не связанных с характером совершенного им преступления. Интересная деталь: до Мейера Зайдера в том же самом здании, в том же самом зале судили матерого уголовника, который ограбил зубного техника, стащив у него две золотые коронки. Уголовника приговорили к расстрелу.

Сидел Мейер Зайдер в Харькове. В тюрьме его поместили в комфортабельную отдельную камеру. Так как Зайдер был грамотный, его назначили заведующим тюремным клубом и библиотекой. Он имел возможность свободно выходить в город, покупать продукты. А через полтора года, в 1927-м, Зайдера выпустили из тюрьмы по амнистии к 10-летию советской власти. Мейер Зайдер поселился в Харькове и стал работать сцепщиком на железнодорожной станции.

Ночь с 6 на 7 января 1926 года

Беспрерывно падал снег, окутывая город мягким пушистым облаком. Все вокруг замерло, застыло в белоснежной пелене. Таня тихонько встала с кровати, поправила прядку волос заснувшей дочки. Нежно поцеловала ее в лобик. Наташа сладко спала и была похожа на спящего ангела.

Таня вспомнила старинное предание, которое рассказывала ей бабушка, – о том, что в ночь накануне Рождества ангелы спускаются к людям. Таня не верила в Бога и в Рождество, но приготовила для Наташи подарки – сахарный пряник, куколку, книжку с раскрасками, ведь бабушка всегда дарила на Рождество подарки ей.

Оксана посапывала в соседней комнате, а во всем городе стояла мертвая тишина – такой тишины никогда еще не было.

Стук в дверь был тихим, но сразу отозвался в сердце Тани напряженной тревогой. Таня пошла к двери.

– Кто это? Кто здесь?

Ей ничего не ответили. Таня решилась приоткрыть. На пороге стояла небольшая коробка из плотного темно-коричневого картона. Таня раскрыла ее. Ей на руки выпала изящная статуэтка лошадки. Эту фигурку Таня уже однажды держала в руках. Она так и не смогла ее забыть. Лошадь выглядела удивительно гордой и красивой. Она была готова взметнуться ввысь, в небо, в ярком и свободном полете. Но что-то удерживало ее на земле.

– Здравствуй, Гнедок, – тихо-тихо сказала Таня.

Одинокая слезинка, скатившись из уголка глаза, обожгла ее щеку. Прижав статуэтку к груди, Таня пошла в свою комнату. А снег все так же падал…