Шут и слово короля - Наталья Сапункова

У Эдина даже пот на висках выступил. Старик с ума сошел, что ли?

— Граф, — он придвинул низкий табурет, присел рядом. — Граф, не шутите так. Пожалуйста.

А тот хрипло рассмеялся.

— Я не шучу. Ну полно, не пугайся. Я знаю, что ты был в замке моей кузины Кассаны и встречался с Аллиель. Сказал ей, что любишь?

— Граф?! Откуда вы знаете?

— Ну как же. По тебе видно. Сказал?

— Сказал.

— Поспешно, конечно, но я рад. Я очень хочу, чтобы ты любил ее. Она у нас хорошая девочка, пусть будет счастлива.

— Так и будет, Граф! Я… я предложил ей бежать. Вы ведь знаете про ее жениха?

Надо же, на секунду ему показалось, что Граф ведь может не знать…

— Знаю, — сказал тот. — Прости, что не предупредил тебя. Астинна, она молодец. Я восхищен. Все-таки провернула дела по своему! Такая жена и нужна Герейну. Родила бы пару мальчишек, цены бы ей не было.

— Да. Граф. Но как теперь быть, если Аллиель сама дала обещание барону Лажану и намерена его сдержать?

Старик нахмурился, но тут же улыбнулся.

— Послушай, Эдин-удача, когда ты вошел сюда, ты подозревал подвох с моей стороны? Ты мне не верил? Скажи правду. А то мне что-то такое показалось.

Эдин подумал, что колдуном графа Вердена, видимо, считали не просто так — он не раз давал повод. Сейчас вот как поверить, что он не колдун?

— Подвох? Я не исключал, Граф. Простите, но я не знал, что думать. Я всегда хотел верить вам.

Старик кивнул.

— Правильно. Так и надо. Помни, мальчик, та жизнь, которая мне осталась — она для вас, только для вас. Для тебя и Аллиель. Я никогда не причиню тебе зло. Ты мне веришь?

— Да, Граф. Спасибо.

— Хорошо. Пока доверься обстоятельствам. Ты скоро попадешь в Лирский замок. А пока иди. Я хочу спать. Я что-то устал…

До начала праздника оставалось несколько дней.

Эдин все свободное время бродил по городу. Видел, как въехали в Восточные ворота кареты с гербами Диндари. В одной из них — леди Ниала. А Аллиель? А Рай — он в карете, или среди всадников, скачущих по бокам?..

Город Лир, конечно, походил на все прочие кандрийские города, которых Эдин повидал много, но был больше, просторней, чище.

— З-з-запрещ-щ-щается!! Выбрасывать сор на улицах! З-з-запрещ-щ-щается! Выплескивать нечистоты на улицах! — надрывался глашатай на рыночной площади. — Штраф сто ленов! Штраф тысяча ленов!

Так сто или тысяча?

— Это смотря сколько раз попадешься, — со смешком пояснил Якоб.

Раз запрещалось — стало быть, нарушители находились, но Эдин такого непотребства здесь и представить себе не мог.

— По окраинам если побродить — все увидишь, и сор, и не только, — сказал Якоб. — Все, кроме стражников. Так что туда с пустыми руками не суйся, и в одиночку тоже.

Замок короля стоял на берегу реки Лиры. Высокие и узкие окна, остроконечные башни. Громада из серого камня и притягивала Эдина, и почему-то пугала. Разглядывая замок, он совсем позабыл о времени.

Широкие каменные ступени сходили прямо к воде. А мост, перекинутый в этом месте через Лиру, заканчивался широкой ажурной решеткой ворот. За замком можно было разглядеть парк, со стороны реки огороженный кованой решеткой. Река в этом месте была быстрой и, видимо, не глубокой, по ней плавали только небольшие суденышки. А за Западными воротами Лира начиналась дорога на Галлет — ближайший к Лиру морской порт, всего пара часов пути верхом.

Лир был прекрасен.

Они как раз готовились к утреннему представлению, часть зрителей уже собралась, а мальчик-зазывала ходил вокруг шатра и истошно вопил: «Лучшее цирковое представление! Лучший цирковой медведь! Всего восьмушка, приходите!», когда к цирку подъехала карета в сопровождении… стражников? Посреди стражи гарцевал красавец в шелковом плаще и берете с большой блестящей пряжкой. Он, не слезая с лошади, въехал прямо в шатер мимо остолбеневшего дядюшки Бика и провозгласил:

— Пусть все шуты выстроятся здесь, я выберу троих подходящих!

Джак и Фано, которые занимались установкой трапеций, уставились на него в немом изумлении. Седой Титика, единственный шут в цирке, которого дядюшка Бик раздобыл в этом году, вышел на круг и картинно поклонился, состроив уморительную рожу и вознеся глаза к потолку.

— Весь к услугам милорда!

А зрители покатились от хохота — они почему-то вообразили, что это начало представления.

Якоб, который наблюдал за действом из-за кулисы, кашлянул в кулак и подозвал Эдина:

— Гляди, любуйся. Вот это и есть барон Лажан. Их герб на попоне лошади, во всяком случае.

— И что ему надо? — Эдин с интересом посмотрел.

Барон-шут имел вполне привлекательную внешность. Даже, может быть, очень привлекательную.

— Догадаться нетрудно, — Якоб пожал плечами. — Но странный он, ты не находишь?

Эдин рассмотрел повязку на рукаве барона — просто кусок пестрой ткани.

— Я приказал всем построиться! — сердился барон. — Это приказ короля!

Якоб вышел из-за кулисы и слегка поклонился.

— Мы к услугам милорда. Но здесь только один шут. Остальные — акробаты, гимнасты, эквилибристы, танцовщики, мастера фехтования. Мы циркачи, милорд, но шут среди нас один. Соблаговолите объяснить, чего вы хотите?

— Выполнения моего приказа! Всем построиться! — кипятился барон.

И тут он спохватился:

— Мастера фехтования? Здесь? Ты шутишь?

— Что вы, милорд, я не до такой степени шут, — скаламбурил Якоб, — я именно мастер фехтования. Так…

— Я желаю посмотреть, какие вы мастера.

— Э… я должен сразиться с вами, милорд?

— С какой стати — со мной? Сражайтесь между собой, а я посмотрю! Раз уж у тебя язык повернулся утверждать в лицо кандрийскому дворянину, что здесь есть мастера фехтования!

— Милорд, наш заказной номер стоит от десяти до пятидесяти ленов. Или — по договоренности, до тысячи и выше. И смею заметить, напрасно вы въехали сюда верхом, здесь, знаете ли, медведь рядом, — из-за того, какие нотки звякнули в голосе Якоба, Эдину очень захотелось поскорее избавить его от собеседника.

Он позвал Вудуду, который действительно был рядом, дремал за занавеской.

«Эй, дорогой. Здесь лошадь, пугни ее немножко. Прогони лошадь!»

Медведь, не просыпаясь, протяжно рыкнул, так, что у Эдина на мгновенье уши заложило, и лошадь барона вынеслась из шатра, чуть не сбив с ног только что вошедшего человека в сером кафтане, отороченном тонким серебряным галуном.