Шут и слово короля - Наталья Сапункова

— В Лир.

— О, нет, тебе не надо в Лир. Эдин, я выхожу замуж очень скоро! Во время Осеннего праздника. Так решил король.

— Аллиель, ты хочешь этого? Хочешь выйти за барона… как его там?..

— Конечно, хочу.

— Даже не стараешься убедительно врать мне. За этого барона ты не хочешь. Но других тебе не предлагают, в этом все дело, да?

— Эдин! У меня ведь нет выхода, понимаешь? Я не могу ослушаться короля!

— А почему? Кто он тебе, этот король? Зачем его слушаться?

— Эдин, не говори так! — она опять, как когда-то, зажала ему рот ладонью.

Он отвел ее руку и не выпустил, прижал к своей щеке. Если бы кто-то вошел и увидел их, стоящих в обнимку, да хоть бы этот ее ревнивый барон, скандал бы разразился невероятный.

Неосторожно, да. Но Эдину вдруг стало наплевать на осторожность.

Впрочем, он был почти уверен, что Рай караулит дверь.

— Аллиель, скажи, я тебе нравлюсь? Хоть немного? Скажи.

— Немного? Шутишь?

— Так нравлюсь?

— Эдин, пожалуйста, не спрашивай меня об этом.

— А почему? Аллиель, хочешь, мы убежим прямо сейчас? В Гринзаль. У меня уже есть место штурмана на корабле. Мы поженимся, и ты никогда не пожалеешь об этом, обещаю!

Он словно забыл, что они встретились только что, что вот такими, как сейчас, видят друг друга впервые, и что это сумасшествие — предлагать подобное вот так, сразу…

Может, он и правда сошел с ума?

— Король опять бросит отца в Эйль, — Аллиель покачала головой, — отец не переживет.

— Ты права, не сейчас. Сначала мы предупредим Графа, и король его просто не найдет. Графу не впервой скрываться от короля.

— Эдин, нет и еще раз нет! — ее заблестели от слез. — Я выйду замуж за барона Лажана! Он мой жених! Я дала согласие. Я дочь графа Вердена и я дала слово, понимаешь? Отца не было на нашей помолвке, я, я сама дала слово, в присутствии короля и королевы!

— О демоны, — пробормотал Эдин.

Он продолжал обнимать Аллиель — оба словно забыли об этой безделице, — когда в дверь стукнули, она приоткрылась, и в щель просунулась голова Рая Дайкири.

— Аллиель спрашивает тетя. Быстро!

Девушка выскользнула из рук Эдина и поспешно убежала, позабыв про свою маску.

— Ты, это… — смущенно сказал Рай. — Я понял уже, какой ты ей брат, но ты, того, не должен… У нее и так все непросто, не мешай.

— Ага, — вспыхнул Эдин, — всегда жить не мог без дурацких советов.

Что он чувствовал? Обиду и гнев.

Он чувствовал себя обманутым.

Она ему ничего не обещала. Граф — тот обещал, да. Нечто неопределенное.

И все равно, он чувствовал себя обманутым.

Ах да, его маска! Надо надеть. Бархатную маску Аллиель он тоже поднял и сунул в карман.

В зале все было по-прежнему, только музыка, пожалуй, теперь играла быстрее и громче. Слуги несли следующую перемену блюд, теперь не жареных кабанчиков, а пироги с мясом и фруктами. Эдин сам налил себе вина и выпил залпом, как воду, и пригласил на танец первую попавшуюся даму в маске, возле которой не маячил кавалер. Таких оказалось много, он отводил на место очередную и кланялся следующей. С ним пытались заводить беседы, кокетничать — все без толку, его это только смешило. Впрочем, он отвечал, односложно, и тут же забывал, что сказал.

Раз ему попался на глаза тот барон в тюрбане, как его там? Барон Лажан. Барон сидел за столом и за обе щеки уминал пирог с яблоками. Аллиель с ним рядом не было. Ее, кажется, вообще не было в зале.

В какой-то момент Эдин оказался за столом рядом с Раем и пирогом, тоже яблочным. Пирог показался безвкусным.

— Поговорили с дядей, — сказал Рай. — Еду в Дарстан, на шерк «Королева Элвиса». Половина кандрийского флота сейчас в Дарстане. Унылое место, я слышал. Но сначала — ненадолго в Лир. Мать хочет, чтобы я появился при дворе, повилял хвостиком перед принцем Эрдадом, ну как что-то из этого получится?

— Вот что, если увидишь меня в Лире и не захочешь подать руку, да и вообще знать не захочешь, я пойму. Это будет правильно. Только прошу, не делай при этом удивленное лицо. Не узнай меня, и все. Во имя того, что мы были друзьями. Мы ведь ими были, да?

Удивленное лицо у Рая Диндари получилось теперь, и еще какое удивленное…

— Ничего не понял. Что ты мелешь?

— Ты слышал.

Рай пожал плечами, помолчал. Приставать с дальнейшими расспросами не стал, и Эдин был ему за это благодарен.

— Вот что, — сказал Рай после паузы, — может, тебе интересно: Аллиель уже час рыдает у себя в комнате, а Ниала ее утешает. Что ты наделал, а?

— Рыдает?.. — Эдин встал, ища взглядом свободную даму, все равно, какую, — я — танцевать, а ты?

После танца он поднялся в комнату Рая, переоделся, собрал свои вещи. Мальчишка-слуга, пойманный в коридоре, за пол-лена проводил в конюшню и помог найти лошадь. Не отдохнувшая как следует лошадь недовольно фыркала, когда ее седлали, но ничего, потерпит еще малость. Пара ленов досталась стражникам, за то, что подняли решетку ворот и показали дорогу на Лест.

Аллиель, Аллиель, Аллиель… Мерно стучали лошадиные копыта.

Он как будто увидел ее впервые.

Все правильно — он и увидел ее впервые. Именно сегодня…

И странное смятение туго, больно скручивалось в душе в тугой клубочек, размотать который, кажется, уже невозможно.

Он добрался до Леста, когда только-только начало светать. Где искать своих, на каком постоялом дворе, он знал — Граф сообщил. На рыночной площади не было знакомого шатра, это значило, что с работой не сложилось. И хорошо, потому что — уезжать, уезжать скорее! В Лир.

Милда не спала, сидела у стола и шила при свете маленькой масляной лампы. Увидев Эдина, вскрикнула, вскочила и повисла у него на шее, а недошитая юбка полетела на пол.

— Здравствуй, сестренка, — он стиснул ее в крепком объятии. — Как вы тут?

— Хорошо, что ты приехал. Бик аж подпрыгивает, так торопится отсюда тронуться, дело только за тобой! Тюки уложены, все готово. А ты — как?

— Что, и выспаться не удастся? — вздохнул Эдин, — я сутки не спал!

— Что, в кибитке теперь не спится? — Милда рассмеялась.

— Сойдет, можно и в кибитке…

— Принести тебе из кухни поесть?

— Не надо, ничего не хочу.

Милда теперь была ему до подбородка, как и Аллиель. И о том, что она старше, он почти не вспоминал. И упрямо звал ее сестренкой, уже третий год. Но это никого почему-то не удивляло, они ведь и были друг для друга братом и сестрой, и давно уже.