Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

Одной из важнейших причин случившегося было действие по довоенным планам, устаревшим и не соответствовавшим новой ситуации. Как и в Восточной Пруссии, русские войска наступали вслепую, почти не имея представлений о том, как на самом деле развернулись в Галиции австро-венгерские армии. Первый приказ А. Е. Эверта по армии со словами «отступления не допускаю» вышел 14 (27) августа и произвел хорошее впечатление на войска, которые уже утром этого дня начали тяжелейшие бои за Люблин. Положение было очень тяжелым, а к вечеру 27 августа оно уже казалось критическим340. 15 (28) августа А. Е. Эверт отдал распоряжение о переходе правого фланга 14-го армейского корпуса в наступление. Возвращенный к командованию И. П. Войшин-Мурдас-Жилинский в этот момент проявил себя с самой лучшей стороны, и в последовавших тяжелейших боях корпус заслужил репутацию «железного», а его состав в это время вырос до 3,5 дивизии за счет переданной в его распоряжение 45-й пехотной дивизии341.

16-17 (29–30) августа под Люблином продолжались тяжелые бои. 17 (30) августа удачный удар в тыл 95-й дивизии ландштурма, пытавшейся форсировать реку Ходель, нанесла конница Г А. Туманова. Австрийцы откатились, потеряв несколько пулеметов, в плен попали до тысячи человек. Впрочем, эти частные успехи не меняли общего положения дел342. Австрийцы по-прежнему наступали, а русское командование все еще не имело достоверной информации о противнике. В результате 17 (30) августа 1914 г. М. В. Алексеев был вынужден собственноручно изложить «общие основания» организации агентурной разведки штабами Юго-Западного фронта и его армий. Начальник штаба фронта требовал активизировать сбор разведывательной информации в Галиции, Венгрии и Румынии, а также немедленно установить связь со штабом сербского главнокомандования343.

Командование 5-й армии также не имело каких-либо представлений о сосредоточении крупных сил противника перед своим фронтом. Кавалерийская разведка оказалась неспособной проникнуть в глубь австрийской территории, разведывательная деятельность армейской авиации также была неудовлетворительной по причине неисправности ее материальной части. 19-й и 25-й авиационные отряды, приданные армейским корпусам с такими же номерами, прибыли в Холм 9 и 14 августа, но из девяти аэропланов «Ньюпор» годными к полетам оказались лишь два аппарата (в составе авиационного отряда полагалось иметь шесть). В двух-трех переходах к юго-западу от фронта армии наступали пять австрийских армейских корпусов, а 21 августа 1914 г. командование 5-й армии издало директиву № 2 о переходе в наступление, где, в частности, говорилось: «Сведения о силах противника против 5-й армии сильно преувеличены, тем более что с их стороны не проявляется решительных действий»344.

В результате осуществление ближайшей цели действий 5-й армии – выход в тыл и во фланг 1-й австрийской армии – приводило русские 25-й и 19-й армейские корпуса к случайным для них встречным боям с превосходящими силами австрийцев. 26 августа у Замостья пять австро-венгерских дивизий успешно атаковали 25-й корпус, в тот же день начались встречные бои на фронте 19-го корпуса. Они отличались исключительным напряжением: против одного русского корпуса М. фон Ауффенбергу пришлось направить три – 2, 9, 6-й корпуса. При этом первые два армейских корпуса были сняты с холмского направления, что существенно помогло оборонявшимся там русским войскам345. 17 (30) августа 10-й армейский корпус армии В. Данкля обошел фланг русского 25-го корпуса у Избицы и занял Красностав в его тылу346. Положение было весьма сложным. Ю. Н. Данилов оценил результаты боев под Томашевом как катастрофу347.

Положение дел на этом фронте имело не только военное, но и весьма явное политическое значение. «Если медленность наступления Юго-Западного фронта уже нервировала общество, – писал 12 (25) августа В. А. Сухомлинову Н. Н. Янушкевич, – то что же будет при катастрофе с целой армией и притом с австр[ийцами], которых не бил только ленивый. Первая крупная неудача здесь была бы равносильна краху… Нам нужна победа над Австрией. Их бьют сербы, и вдруг мы будем биты ими. Это недопустимо»348. Ставка торопила командование Юго-Западного фронта, подгоняя контрнаступление. Тем временем русская 4-я армия отступала. 27 августа 1914 г. Ф. Конрад фон Гетцендорф в письме к императору Францу-Иосифу назвал сражение в Галиции и Польше решающим для судеб монархии. Австрийский главнокомандующий был в отчаянии: в двух шагах от успеха начало сказываться отсутствие резервов, которые должны были бы дать союзники Австро-Венгрии – итальянцы, румыны и, конечно же, немцы349.

27 августа М. фон Ауффенберг взял Замостье, 1 сентября В. Данкль проник на 100 км в глубь русской территории и находился уже на расстоянии всего одного перехода от третьего по величине города русской Польши – Люблина. В тот же день австрийцы вошли в Комаров. Возникла реальная угроза окружения русской 5-й армии генерала П. А. Плеве, оборонявшей город. Ее фланговые 25-й и 17-й корпуса были отброшены, а центральные – 19-й и 5-й охвачены полукольцом, выход из которого не превышал 30 км. Оно могло замкнуться в плотное окружение, но эрцгерцоги Иосиф и Петр, командовавшие группами на правом и левом флангах, получили сообщения о контробходе русских войск. Они не рискнули продолжать движение вперед и приказали своим частям отойти. Этого было достаточно.

31 августа 19-й корпус отступил из полуокружения после шести дней напряженных боев. Дело, конечно, было не в одной нерешительности австрийских принцев – их войска понесли значительные потери, от 40 до 65 % состава. 19-й корпус отходил с трофеями: два знамени, 11 орудий, 30 пулеметов и уводил с собой до 5 тыс. пленных. Велики были и потери русских войск: только в одной из дивизий корпуса выбыли до 100 офицеров и 8 тыс. солдат, то есть 35 % командного и 50 % рядового состава. Общие потери 5-й армии за этот период составили до 30 тыс. человек, то есть 25 % состава. В ночь на 1 сентября армия генерала П. А. Плеве отступила по приказу штаба фронта, а в ряде мест это сопровождалось паникой, возникшей в обозах350. М. фон Ауффенберг настаивал на продолжении наступления, его начальник штаба ожидал в случае принятия этого решения «полного развала находящихся против нас русских сил»351. Наступление австрийцев было неожиданным сюрпризом. В Киеве, подступы к которому стали укреплять после взятия противником Каменец-Подольского, также началась кратковременная паника, многие бежали в Москву и Петроград352. На Юго-Западном фронте назревал кризис, но гораздо более важные события происходили в это время во Франции и Восточной Пруссии.

Успехи германских армий, действовавших в северо-западной Франции, казались очевидными. 22 августа 1914 г. они вошли в соприкосновение с силами Британского экспедиционного корпуса. Четыре пехотные и одна кавалерийская дивизии были перевезены через Ла-Манш под прикрытием флота и почти сразу же вступили в бой с немцами353. Под Монсом они потерпели поражение и вынуждены были отступить. Уже после полудня

24 августа германское Верховное командование получило известие о решительном успехе 1-й армии генерал-полковника Александра фон Клюка в боях с англичанами. Их отступление было квалифицировано как бегство.

25 августа начальник оперативного отдела ставки кайзера пришел к следующему выводу: «Через шесть недель вся история будет окончена»354. 28 августа немецкой армии во Франции было указано направление окончательного наступления – на Париж. Действовавшая на острие атаки 1-я армия находилась на пределе напряжения своих сил: за 30 дней она прошла с боями свыше 600 км без единой дневки355.