Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - Валентин Лавров

Соколов прочитал отпечатанный на «ремингтоне» текст: «Я даю слово всеми моими силами служить Германии, которая, начиная с этого дня, будет моим единственным отечеством. Я обещаю сохранять конспирацию, быть осторожным и мужественным при выполнении возложенных на меня поручений. В этом клянусь перед Богом!»

Соколов усмехнулся:

— Замечательный документ! Только с вашего позволения, генерал, исправлю две грамматические ошибки, да и вот эту запятую поставлю на ее законное место, тэк-с! Чем не «Фауст» Гёте! А вот и моя подпись — по-немецки.

Шульц убрал документ в стоявший в углу громадный сейф, задушевно произнес:

— Поздравляю, мой славный друг! Пойдемте к столу, отметим это замечательное событие. На вашей, граф, новой родине — Германии вас ждет великое будущее. После нашей победы — она, поверьте, близка — вы будете наместником всей России. Пьем за успех нашего дела!

Они прошли в соседнюю комнату. Здесь уже был накрыт стол на двоих. Выпили дюппель-кюмеля, закусили баварскими сосисками и стали обсуждать различные варианты операции.

Немного погодя Шульц вернулся в свой кабинет, открыл сейф, вынул оттуда пачку новеньких банкнот, перетянутых печатной банковской лентой, протянул Соколову:

— Здесь пять тысяч марок. Это вам на первые расходы. В любой момент вы получите столько, сколько вам потребуется.

Соколов почувствовал в душе ликование, восторг при мысли, что стечение всех этих обстоятельств — удача необыкновенная. В его голове моментально созрел план действий. Он отодвинул деньги и с укоризной произнес:

— Как вы можете думать, генерал, что я польщусь на деньги?

Шульц воскликнул:

— Но эти пять тысяч на подкуп тюремщиков!

— Неужели, генерал, мы должны довериться лягушатникам? Есть ли гарантия, что они не окажутся вдвойне продажными и не выдадут меня властям?

— Надо выбрать подходящую фигуру, которая служит в военной тюрьме, и предложить много денег. Тогда эта фигура окажет нам содействие.

— Вам известен такой тюремщик?

— Нет, конечно.

— Чтобы навести соответствующие справки, уйдет уйма времени. Да и тюремщик может предать нас. Тогда принцу вряд ли уже кто поможет.

Шульц нервно забегал по кабинету, потирая розовое темя.

— Да, граф, согласен. Это страшный риск. Но что делать? Напасть на конвой, когда Генриха повезут в суд?

Соколов отрицательно покачал головой:

— Нет, в перестрелке может пострадать сам принц. Но главное, Генриха никуда не повезут. Вы, мой генерал, забыли, что военные суды, как правило, проводят сессии прямо в тюрьме? И вершат там скорую расправу. Французы после оглашения приговора расстреливают наших патриотов иногда в течение часа.

Шульц, карьера которого зависела от спасения принца, замычал:

— Боже, где же выход? Я готов сам пойти под расстрел, лишь бы выручить наследника престола! Он мне дороже родного сына…

— Ваше желание, генерал, мне понятно. Мы все ради отечества готовы отдать свою жизнь и отдадим в свой час. Но дело требует совсем другого.

Шульц тяжело вздохнул, с надеждой взглянул на Соколова:

— Вы, граф, можете что-нибудь предложить?

— Вам известно имя начальника тюрьмы и его характеристика?

— Еще нет…

— Срочно доставить его досье. Я должен знать изъяны его биографии, увлечения и пороки, достоинства и слабые стороны. Не менее того нам интересна его супруга: возраст, любовники, отношения в семье и прочее…

— Думаю, что в архивах контрразведки мы найдем интересующие вас материалы. Сегодня же телеграфом пошлем шифрованный запрос. А теперь, мой замечательный друг, идите отдыхайте, набирайтесь сил. — Задержал на мгновение руку Соколова. — И еще раз прошу: не сердитесь на нас, мой друг. Обещаю, теперь никаких проверок вашей лояльности не будет. Мы полностью доверяем вам.

* * *

Ранним утром в блиндаже, где разместился Соколов, показался ординарец Шульца — высокий, белобрысый парень с бесцветными глазами навыкате по имени Фриц. Он громко, словно только что вышел из-под артиллерийской канонады, крикнул:

— Генерал приказал явиться!

На этот раз на столе Шульца стояли бутылки с дорогим марочным вином. Шульц, судя по румянцу, выступившему на щеках и лбу, уже изрядно утешился продукцией германских виноделов. Однако веселья ему это не придало. Он был мрачнее тучи. Подойдя к письменному столу, вынул из ящика лист бумаги.

— Вот, граф, расшифрованный ответ на вчерашний запрос относительно Шарля Лорена, начальника тюрьмы. Слушайте: бескорыстен, в азартные игры не играет, на скачки не ходит, редкие книги и почтовые марки не коллекционирует, старинный фарфор и картины не собирает, вино не пьет, публичные дома не посещает, любовниц не содержит, отличный семьянин… Тьфу, гадость какая-то, а не человек!

Соколов пробежал глазами текст, удовлетворенно хмыкнул:

— И все же здесь есть нечто обнадеживающее…

Шульц вытаращил глаза:

— Вот как? И что такое вы отыскали?..

Соколов начал читать:

— «Майор Шарль Лорен, родился в Грасе (департамент Приморские Альпы) в 1871 году. Отец парфюмер.

В 1896 году Лорен с отличием закончил военное училище в Реймсе, майор французской армии. Воевал с сентября 1914 года. В начале февраля 1916 года под Верденом ранен в правое бедро, хромает…» Так, тут о лечении в госпиталях, о наградах. Это к делу не относится. Вот, генерал, слушайте, наиболее занимательное: «В мае 1916 года назначен начальником Центральной военной тюрьмы Парижа. Проживает на улице Риволи, рядом с отелем „Ваграм“. Обожает родителей, часто гостит у них в Грасе на вилле „Натали“. Вступил в брак в мае 1914 года, когда ему исполнилось сорок три года. Жена Маргарита, урожденная Сюжан, дочь богатого винодела в Провансе, на девятнадцать лет моложе мужа, красивая шатенка, два года училась в Сорбонне на философском факультете, любит играть на скрипке. Обожает цветы, с целью их приобретения регулярно посещает крупнейший цветочный рынок Парижа, что на площади Мадлен. До замужества имела прочную любовную связь с ювелиром Александром Громовым, выходцем из России, погиб на Австро-Венгерском фронте в 1914 году. После венчания в изменах мужу замечена не была. Лорен страстно влюблен в супругу, порой закатывает сцены ревности, возможно, беспричинные». — Соколов улыбнулся. — Вот где слабое место начальника тюрьмы — его супруга.

Шульц в сомнении покачал головой:

— Не вижу повода для оптимизма. Вы сами, граф, читали, Маргарита не изменяет мужу.

— Пока не изменяет. Но есть верное наблюдение: если у женщины муж — первый мужчина, то она может состариться, ни разу не изменив ему. Но если женщина до замужества имела любовный опыт, то она рано или поздно мужу изменит.