Мотылек - Поппи Адамс

– Джинни, я знаю, что ты здесь, – шепчет она.

Она блефует, само собой.

– Джинни, я знаю, что ты в коридоре у двери. Джинни?

Я попалась. Я не могу выйти к ней, ведь тогда бы я призналась, что последние несколько минут я пряталась от нее. Но точно так же я не могу уйти – ведь мне уже ясно, что она меня обнаружила. От отчаяния я прислоняюсь головой к стене коридора по другую сторону от ее комнаты. Я в ловушке. Что делать?

– Послушай, тебе необязательно входить. Просто постой здесь и выслушай то, что я тебе скажу, – продолжает она, словно читая все мои мысли и страхи. – Но пожалуйста, выслушай меня. Это очень важно.

Застыв на месте, я слушаю ее.

– Джинни, мне плохо. Мне кажется, что я умираю. Мне нужно, чтобы ты вызвала врача…

О боже, она все же выпила то молоко – или все-таки нет? Ведь она могла и просто сильно заболеть – ужасное совпадение, о котором лучше никому не знать.

Нет, не вызову я ей доктора. Я могу сделать так, чтобы кто-то обнаружил ее мертвой, но никак не больной. Мертвым старушкам воздают последние почести за все то, что они сделали в жизни, кладут в гроб и вместе со всеми их тайнами опускают навсегда в землю. Но если старушка просто больна, врачи не успокоятся до тех пор, пока не обнаружат яд в ее организме. А это, как вы понимаете, ввергнет меня в большие неприятности. Моя голова идет кругом, мне хочется сесть и проанализировать варианты. Я не могу управлять беспорядочным кружением мыслей в моей голове, необходимо зафиксировать их на бумаге и методично рассмотреть одну за другой, но этой возможности у меня нет. Моя голова по-прежнему прислонена к стене, теперь же я кладу на стену правую ладонь – ни капельки не скрюченную – и внимательно смотрю на нее. Я знаю, что обычно это помогает мне сосредоточиться, вернуться в реальность, а не улетать туда, где мне все неподвластно.

– Джинни, я знаю, что тебе это непросто. Я хорошо это понимаю.

Еще несколько дней назад меня бы обрадовало то, что она видит меня насквозь, но теперь это только раздражает меня.

– Но если ты сходишь к Эйлин, она…

Я чувствую отзвук борьбы в ее голосе, как будто она собирается с силами.

– Джинни, ради меня! Ну пожалуйста! – молит она.

Я рассматриваю многочисленные пересекающиеся линии складок на своей правой ладони и сухие мозоли на бугорках у основания пальцев. Когда я начинаю закрывать ладонь, сгибая ее посередине и подворачивая пальцы, то вижу, что эти линии тоже сжимаются, превращаясь в глубокие ущелья. Я замечаю складки, не связанные с движениями кулака, а порожденные постепенным усыханием кожи в старости, – например, те, что проходят по всей длине пальцев.

Пока длится эта ужасная тупиковая ситуация у дверей комнаты Вивьен, я скажу вам кое-что важное: всю жизнь я жертвовала своими желаниями ради окружающих. Нет, меня никто не заставлял, и делала я это по своей воле. Думаю, вы согласитесь, что я отношусь к категории людей, которые предпочитают отдавать, а не брать, которые лучше себя чувствуют, помогая другим, и черпают удовлетворение в том, что их страдания помогают кому-то стать счастливым. Но по-моему, даже такие люди, как я, должны верить, что хотя бы пару раз в жизни их любовь оценят, а то и вознаградят.

– Джинни, ты вызовешь врача?

Я резко, решительно раскрываю ладонь – во мне говорит новый человек, родившийся на свет этой ночью. Диапазон движений моих пальцев просто удивителен. Пораженные артритом суставы обязательно надо упражнять, не давая болезни прогрессировать.

Посмотрев на дверь комнаты Вивьен через просвет между пальцами, я тихо говорю:

– Хорошо.

После этого я прохожу по коридору, спускаюсь по лестнице и открываю входную дверь. Кажется, меня впервые в жизни вынудили принять активное решение, сделать выбор. Выбор, который окажет необратимое воздействие на будущее в целом.

Подождав несколько секунд и один раз глубоко вдохнув запах жимолости, я со стуком закрываю дверь – так, чтобы Вивьен услышала это. После этого я иду в кабинет, открываю бар и нахожу черную коробочку с цианистым калием – KCN. Она стоит за липкой бутылкой с вермутом – там, где я оставила ее ночью. Мне немного странно, что она действительно здесь, – а значит, все происходившее в свете луны мне не померещилось. Протянув руку к верхней полке, я достаю оттуда стакан и насыпаю в него полчайной ложки порошка, после чего закрываю крышку и ставлю коробку обратно. Думаю, именно это называют «умыслом» – тщательное обдумывание каждого шага, подбор всех нужных компонентов, холодные размышления о том, как вызвать смерть. Но при этом я чувствую себя свободной, сбросившей оковы. Впервые за все время я управляю не только своей жизнью, но и будущим. Я впервые делаю так, чтобы нужное мне событие произошло. И одновременно та же сила толкает меня вперед – всепобеждающая сила, которая, к моему удивлению, заставляет каждое новое действие стать продолжением предыдущего. Я словно бы окаменела и с ужасом наблюдаю за собой со стороны.

Я методично и бесстрастно продолжаю свое дело. Разумеется, это во мне говорит ученый. Настоящий ученый быстро понимает, что нельзя доверять своим чувствам и следует подниматься над всеми посторонними инстинктами и эмоциями. Все расчеты необходимо подкреплять неопровержимыми доказательствами и абсолютно логичными выводами.

По существу, этот процесс ничуть не отличается от такой рутинной работы, как приготовление чая. Убийство. Я не испытываю никакого удовольствия, но и угрызений совести и беспокойства тоже нет. Однако на этот раз я не делаю вид, что оставляю все на волю случая. Я полностью принимаю свои поступки и их последствия. На этот раз то, что я делаю, вполне можно сравнить с заряжанием пистолета и выстрелом в переносицу или ударом чем-то тяжелым по голове, но вместо того чтобы ужаснуться своим действиям, я чувствую себя независимой и свободной от тех сил, которые всегда управляли мной. На этот раз всем управляю я, моя собственная воля.

Все в моих руках, и одновременно у меня, похоже, нет выбора. Я ничего не могу поделать с тем, как события всей моей жизни и трех последних дней породили во мне новые качества, подведя меня к этому печальному итогу. Наверное, вы знаете, что стоит толкнуть первую костяшку домино, как она падает, – и если остальные выстроены в ряд на соответствующем расстоянии друг от друга, остановить их падение будет невозможно. То, что происходит сейчас, – последствия влияния обстоятельств моей жизни на характер, которым меня наделила природа. И с этой точки зрения мои действия нельзя назвать предумышленным убийством. Они определены заранее, заданы математическим уравнением. Вот это уравнение:

я + падение Вивьен с колокольни + насмешки в школе + алкоголизм Мод + яд, который нашелся в доме +…

Я чувствую себя гусеницей, которая, как думает большинство людей, принимает решение поесть или окуклиться – но на самом деле это не так. Ее действия определяются молекулярными силами, воздействующими на основные компоненты мотылька. И точно так же я стану убийцей не по своей воле, а под влиянием обстоятельств, действующих на мое биологическое строение. Само собой, все это означает, что я ни в чем не виновата и я тут ни при чем.