Аленушка. Уж попала, так попала - Рина Беж

Крыска подзаборная!

А-то ромашка-ромашка…

Вот тебе и ромашка полевая. Отюльпанит так, что засиренишься.

— Оставайтесь на полу, — выкрикивает Ранур с другой стороны библиотечного зала, отправляя в Осиль странный сгусток черного цвета, попадающий ей в плечо и явно обездвиживающий на время, и моментально испаряется.

Секунда.

И он появляется на втором ярусе, где смутно-знакомая драконица сражается с Аей и Шаной, явно зажимая их в угол. А длинный изогнутый клинок, сверкающий острым лезвием в ярком свете плафонов, которым она размахивает как профессиональная убийца, перемещается в сумасшедшем ритме.

— Кто она? — спрашиваю у Риды, знающей буквально всё про всех, и оттягиваю её подальше за спинку дивана.

Нафиг-нафиг, а вдруг прибьют ненароком.

Лучше, как говорится, перебдеть, чем недо…

— Помощница Осиль, Жания. Вот же мерзавка, — выдаёт отрывисто подруга, как и я, внимательно отслеживая каждый замах.

В следующую секунду Ранур начинает мерцать, а с обеих его рук срываются черные жгуты клубящейся дымки и, изогнувшись, как змеи, устремляются в сторону преступницы.

Мгновение. И девчонка опадает, как подкошенная, превращаясь в мумию, спелёнатую по рукам и ногам.

— Фух, одна есть, — выдыхает Рида.

— Отлично, — киваю довольно, и мы ударяем ладошками.

— Дряни, — взвизгивает Осиль не своим голосом, сверкая бешенными глазами и кривя рот в зверином оскале, — я вас уничтожу! Обеих!

— Это вряд ли, ненаглядная, — произносит весело Садж, расслаблено выходя прямо из… гобелена?

Э-э-э, это как?

Приглядываюсь внимательнее и замечаю еще одну тайную дверь, которая через секунду замыкается и сливается со стеной, становясь единым целым.

В следующее мгновение вокруг того места, где мы с Ридой очень уютненько прячемся, вырастает ледяной прозрачный купол, закрывая нас как колпак.

Ух-ты! Классненько!

Вот теперь мне всё очень-очень нравится.

Потираю довольно ладошки, переглядываясь с подругой.

— Уверена, вдвоём мальчики с этой чумной библиотекаршей быстро справятся, — усаживаясь поудобнее, высказывает она своё мнение.

— Хотелось бы, — вновь дотрагиваюсь до затылка, который немного побаливает. — Очень уж жажду эту Избранную расспросить, чем я ей так не угодила.

— Да и я тоже, — прищуривается белоруска.

— Сдавайся, Осиль, — предлагает Садж, делая шаг в сторону девчонки. — Не делай хуже себе.

— Нет, любимый, — выдаёт это закутанное в накидку чудо, чем обескураживает буквально всех. — Они мне мешают.

Любимый?

Переглядываемся с Ридой.

Вдруг, показалось?

Уверена, нет.

— ЧТО? — удивляется и высший дракон, останавливаясь.

— Отдай мне их, Садж. Пожалуйста. Они тебе не нужны, они пришлые твари. А я своя. Ты полюбишь меня, — несёт какую-то чушь Осиль.

— Своя? — выцепляет слово, которое царапнуло и меня, дракон.

— Конечно, милый. Я — своя. Умная, красивая, идеальная, двуипостасная. Я — твоя, поверь. А эти Избранные? Ну, кто они? Просто немощные тупые человечки! Слабые и бесполезные. Лишние здесь. Наш мир и без них не пропадёт. Пусть они сдохнут и не отбирают наших лучших мужчин. Тебя не отбирают.

— Мне надоел этот бред, — появляясь рядом с братом, произносит Ранур, и черные жгуты тьмы, подвластные демону, вновь окутывают мужские ладони. — Умрешь ты, Осиль, если не сдашься добровольно, но точно не девушки.

— Дураки, — начинает хохотать девчонка и резко выбрасывает в нашу с Ридой сторону огромный сгусток огненной лавы.

Долететь тот не успевает. Сдувается, окутанный магией Саджа.

Но пугает сильно.

Ранур же, исчезнув со своего места, возникает за спиной Осиль и, обхватив голову девушки, погружает её в стазис.

— Так-то лучше, — произносит он, опуская её на пол, и не замечает летящую в него огненную стрелу со стороны входа.

— Ранур, сзади, — кричу что есть силы, но, кажется, не успеваю.

Бывают моменты, которые не пролетают, а буквально проскакивают перед взором, и ты только задним умом понимаешь, что, да, это действительно происходило в моей жизни.

А случаются и такие, которые тянутся и тянутся… как жвачка. Медленно и неумолимо. Отщелкивая ни секунды, ни минуты, а, кажется, целые часы. И ты успеваешь не только увидеть каждую деталь, засечь всякую мелочь, но и прочувствовать все эмоции до последней, которые в этот момент испытываешь.

Уверена, еще ни единожды я буду просыпаться с диким криком и слезами на глазах, переживая вновь и вновь ту минуту, когда огненная стрела, преодолевая метр за метром, постепенно приближалась к спине моего демона. Готовясь поразить, уничтожить, отнять жизнь, погасить свет в карих очах любимого.

Чётко, неукоснительно, смертоносно.

И всю жизнь не перестану презирать чело… дракона. Мерзкого, жадного, завистливого, надменного мерзавца. Настолько помешанного на поиске сокровищ и желании обогатиться и обмануть весь мир, что ради своих подлых делишек он не пожалел не только молодых девушек Избранных, но и собственного ребенка.

— Тихо, Алёнушка, тихо. Я тут. Живой. С тобой, — поглаживает по спине Ранур, когда я, в очередной раз вздрогнув, судорожно шарю рукой у него по груди.

— Опять разбудила, да? — уточняю, окончательно просыпаясь, и встречаюсь с совершенно не сонными глазами брюнета. — Прости, что мешаю отдыхать.

— Это ты меня прости, милая, — притягивает он к себе ближе под бок, обнимая одной рукой за талию, а второй зарываясь пальцами в волосы и массируя затылок.

Я же утыкаюсь носом во впадинку между шеей и плечом и, глубоко вдыхая легкий цитрусово-древесный запах моего мужчины, постепенно расслабляюсь.

Божечки, как хорошо и спокойно.

Просто лежать вот так рядом и понимать, что всё дурное осталось позади. Все злобные мерзавцы и мерзавки пойманы и обязательно теперь понесут наказание. А впереди нас ждёт светлый мир, счастье и, очень верю, близкая разгадка тайны Черных гор.

— За что ты извиняешься? — уточняю, чуть повернув голову, чтобы видеть любимое лицо.

— За то, что просмотрели врага прямо у себя под носом, — хмурит брови мой демон, вновь погружаясь в самобичевание. — Решили, что всё знаем и понимаем.

— Каждый может ошибиться и допустить промах. И вообще, знать всё — нереально, — вставляю свои пять копеек, но меня будто и не слышат.

— Я возглавлял расследование, значит, виноват больше всех.