Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

За измену твоей высоте.

Верил я в чей-то вымысел вздорный

И разменивал жизнь в суете...[106]

«Расул Гамзатов удостоен редкой радости раннего и безусловного признания, — писал Яков Козловский. — Прошло почти два десятилетия, как вышла его первая книга на русском языке, а похвалы критики с нарастающей силой сопровождают появление каждого нового сборника. Трудно, пожалуй, назвать другого советского поэта, чья судьба сложилась бы так счастливо. Временами рождалось даже опасение, что талант Гамзатова подорвётся на мине критического радушия, что поэт привыкнет к славе, как привыкали к ней многие стихотворцы, не в пример Гамзатову, весьма скромного дарования.

Но нет, оказалось, что молодой горец, знакомый с крутизной заоблачных высот, довольно устойчив к головокружению. А рано поседевшая его голова полна мыслей мудрых, зрелых и несуетных».

Зря познал я усердье

И касался пера.

Зря будил милосердье

Я во имя добра.

Зря кружил по планете,

Что тревоги полна.

Все дороги на свете —

Как дорога одна...[107]

Анализируя это стихотворение, Казбек Султанов писал: «Апофеозом безысходности воспринимается поначалу стихотворение “Зря познал я усердье и касался пера”. Познавший горечь разочарования (“Зря кружил по планете... Зря огонь мне завещан... Зря я верил в удачу”), поэт, тем не менее, сохраняет это ощущение многомерности жизни, изменяя оптику и эмоциональный вектор в сюжетном движении к другому полюсу: “Нет, не зря! — словно дочка, мне из тысяч одна / Отвечает та строчка, что осталась верна”».

Книга полна философских раздумий, тонкой лирики, светлых воспоминаний. Однако есть в ней и юмор, и сатира.

Поэт будто открывает дверь в одну из своих поэтических сокровищниц, завещанных большим мастером острого слова Гамзатом Цадасой.

Торгаш, лицемер и базарный карманник

Страшились карающих слов стихотворца.

И мысли мои обратились к оружью,

Которым отец побеждал многократно.

Мне гнев его нужен, мне смех его нужен,

Мне стих его нужен, простой и понятный[108].

В стихотворении «О ворах» («Песня воров») Гамзатов продолжает эту яркую традицию, высмеивая номенклатурное правосудие, которое оберегает настоящих воров и карает невиновных. Читая его, вспоминается «Король Лир»:

Сквозь рубища грешок ничтожный виден,

Но бархат мантий прикрывает всё.

Позолоти порок — о позолоту

Судья копьё сломает, но одень

Его в лохмотья — камышом проколешь[109].

«Песня воров» сразу же обрела популярность. Впрочем, на аварском языке стихотворение было уже известно — знаменитый комедийный актёр Махмуд Абдулхаликов исполнял его со сцены.

Помалу, помногу

Воруют вокруг:

То заднюю ногу,

То целый курдюк...

Гора на горе, Вор на воре...

Угонит овец,

Говорят: «Удалец!»,

А спёр петуха —

Не прощают греха...[110]

Народ хохотал, начальство нервничало.

Махмуд Абдулхаликов вспоминал:

«Расул Гамзатов всегда соблюдал такое правило, которое стало традицией: прежде чем дать на публикацию, все свои новые произведения он читает поэтам, критикам, артистам, творческим работникам... С разрешения Расула Гамзатова я выбрал из этого ещё неопубликованного сборника несколько понравившихся сатирических стихотворений для своего репертуара...

“Песню воров” под свой мотив я решил исполнить в эфире, через некоторое время спел её по телевидению. Конечно, знал, что рисковал. Тогда была установлена строгая цензура, и не разрешалось исполнять неопубликованные произведения. Люди боялись говорить, что в стране воровство, взяточничество, коррупция. Расул Гамзатович смелый человек и часто возражал даже против секретарей ЦК партии, и он мог писать:

Воруют страну;

Взрослые воруют,

Молодые воруют.

Видимо, многие слушали исполнение этой песни и видели меня на экране телевизоров, не обошлось и без доносов. Доложили об этом и тогдашнему заведующему отделом пропаганды и агитации Обкома партии...»

Затем «наверх» вызвали и самого Махмуда:

«— Махмуд, вы пели песню по телевизору о том, что воруют, без конца воруют, воруют... Что это за воровство бесконечное и кто автор песни? Наверное, сам сочинил?

— Я исполнял эту песню, но она не моя, её автор — Расул Гамзатов.

— Она опубликована?

— Нет, не опубликована, лежит в типографии.

— А вы знаете, что неопубликованные произведения искусства нельзя исполнять; ни читать, ни петь, ни слушать.

— Я знаю, но Расул Гамзатович авторитетный человек, запрещённые вещи он не будет издавать.

Меня отпустили с миром. Но на следующий день прошёл слух по городу, что меня арестовали. Арестовать меня, конечно, не арестовали, но могли строго наказать. Возможно, авторитет Расула Гамзатова меня спас...

В то время, когда я исполнял его “Песню воров”, Р. Гамзатов был в загранкомандировке. Вернувшись, он узнал о случившемся. Возможно, его приглашали в обком партии. Этого я не знаю. Через некоторое время Расул подарил мне книгу “Общий хлеб”, изданную на аварском языке в Махачкале в 1967 году, с автографом:

МахIмуд, гьанже цIале цIогъазул сарин

Судалде мун ккани, вихьизаве дун!

В переводе на русский это означало:

Махмуд, теперь читай воровские стихи,

И если вызовут на суд, Расул готов».

Расул Гамзатов часто бывал в зарубежных поездках и по стране ездил немало. Последние годы он всюду возил с собой новую рукопись, от которой боялся оторваться, чтобы она не оказалась в «долгом ящике». Задуманная книга была ему особенно дорога, она должна была отличаться от всех остальных.

«МОЙ ДАГЕСТАН»

Эта книга стала одним из сигнальных костров на большом творческом пути Расула Гамзатова. Но прежде, чем вспыхнул этот неугасающий костёр, автору пришлось преодолеть много дорог, перевалов и ущелий.

Всё началось с письма из редакции одного известного журнала с миллионным тиражом. Расула Гамзатова просили написать десяток страниц о Дагестане: о его прошлом, о замечательном «сегодня» и светлом «завтра». А если автору некогда, то редакция готова была прислать помощника, который бы из нескольких мыслей и деталей Гамзатова сам всё сделал: «Нам главное — чтобы имя».

«Когда я развернул письмо, оно показалось мне с буйволиную шкуру, которую горцы расстилают на кровле сакли, чтобы хорошенько высушить, — писал Расул Гамзатов. — И страницы, когда я их перебирал, гремели