Дариен - Конн Иггульден

– В атаку! Сейчас же! Вперед! Рубите их!

Он продолжал выкрикивать приказы, упершись каблуками в стремена. Лошадь, стоящая позади, взбрыкнула и едва не вырвала его из седла, когда солдаты бросились в атаку, но генерал не выпустил золотых цепей из рук. Он не собирался паниковать.

Да, у семейства Харт дурная репутация, но они владеют одной из древних мощнейших реликвий! И Джастан не позволит им использовать артефакт ни за что на свете!

Пот начал стекать Гандису Харту за шиворот и струйкой защекотал спину, когда колонна белой кавалерии Бессмертных вдруг с ревом поскакала прямо на него. В их мечах он видел свою смерть, и вид его собственных конных и пеших солдат, готовящихся обороняться, вовсе не внушал спокойствия. Он посмотрел на команду, которая до сих пор не могла сладить с Границей. Одна сторона была готова, и стоящие возле нее люди неистово кричали оставшимся. Гандис не знал, что пошло не так. Он видел лишь стену вооруженных всадников, несущуюся на него, и плащи солдат развевались все сильнее по мере того, как они приближались. О Богиня, это будет больно. Гандис сожалел лишь о том, что не увидит, как взойдет солнце. Как же это низко – умереть во тьме, подумал он. Он обратился к Богине, чтобы та забрала его душу, и тут же напряжение стало отступать, а шум все нарастал.

– Есть! – заорала последняя команда. – Синяя Граница, Синяя Граница! Готово!

Гандис резко повернулся и увидел, что вторая колонна прочно стоит на положенном ей месте. Невзирая на приближающихся Бессмертных, его солдаты сделали шаг назад без всякой спешки. Всего в паре шагов уже должна мерцать заряженная линия. Гандис сделал глубокий вдох. Если не сработает, им всем конец. Он лихорадочно оглядел бронзовые столбы, когтистые бронзовые лапы, прочно стоящие на земле. На каждом из столбов виднелся рычаг, похожий на клюв хищной птицы. Гандис шумно выпустил воздух из легких, когда оба рычага одновременно опустились вниз и дорогу перегородил тонкий как паутина экран.

Остановить атаку Бессмертных было нельзя, даже если бы они и попытались. Гандис понятия не имел, знают ли легионеры, что перед ними. Граница казалась не толще пленки мыльного пузыря, растянутой в воздухе. Солдаты Харта инстинктивно отшатнулись назад: они стояли всего в нескольких футах от грохочущих копыт. Каждая лошадь вместе с всадником и броней весила по полтонны, и они неслись вперед со скоростью более тридцати миль в час.

Удар оказался сокрушительным, Бессмертные словно галопом влетели в стену дома. У Гандиса отвисла челюсть, он впервые за всю свою жизнь увидел, как Границу используют по назначению. Она стала казаться ему более страшной – теперь, когда он увидел, как расплющило людей. Около сорока лошадей вместе с всадниками были переломаны и искалечены в те первые ужасные мгновения, когда каждый следующий ряд наталкивался на предыдущий. Гандис мог протянуть руку и коснуться оторванной ноги, которая несколько раз отскочила от Границы, прежде чем упасть на мостовую.

Это оказалось так легко, что даже не верилось, и Гандис знал, что больше никогда не сможет смотреть на свою семейную реликвию как прежде. Он вспомнил, как однажды, будучи еще мальчишкой, он налетел на столб возле крыльца. Тогда он умудрился сломать себе нос и поставить синяк под глазом, а ведь он всего лишь бежал, припрыгивая. Бессмертные в полном обмундировании летели в атаку, жаждали добраться до людей, столпившихся вокруг бронзовых столбов.

Гандис вздрогнул. Он никогда не забудет ужас, который испытал. Никогда, до конца своих дней. Ноги, согнутые в обратную сторону, люди, раздавленные о прозрачную поверхность, сквозь которую до смерти напуганным солдатам, стоящим на расстоянии вытянутой руки от них, были видны все их муки. Никому не удалось прорваться. Кавалеристы Бессмертного легиона налетели на преграду и погибли, словно размазанные по стеклу.

Прямо на глазах генерала Джастана его воины кучей свалились возле невидимого барьера. Сработало даже лучше, чем проволока, растянутая на уровне горла всадника. Насколько он помнил, Синюю Границу Хартов нельзя было преодолеть. Мысли о том, чтобы послать к ней людей, вооруженных молотками, растаяли, не успев появиться. Если рыцарь на полном скаку не смог пробиться сквозь эту стену, то ни один молоток или топор тут не поможет. Выругавшись себе под нос, Джастан огляделся. Синяя Граница была одним из таких артефактов, которые бесполезны в обычной жизни. Иначе Хартам никогда не позволили бы заполучить ее. Но теперь, теперь, теперь! Генерал взревел от гнева, не в силах больше сдерживать досаду. Оказавшись в нужном месте, она перекрыла ему дорогу, лишила последней возможности продвигаться в глубь города. В этой части кольцевой улицы не было обходных путей. Теперь придется разворачиваться и отступать почти до самых западных ворот, а затем срезать путь. Из-за этой Границы он потерял немного солдат. Но остальные никуда не делись. Они еще полны сил и готовы подчиняться его приказам. Это могло помешать пехоте, но всадники по-прежнему могли прорваться куда угодно, словно копье, которым пронзают центр мишени.

Он посмотрел сквозь пленку Синей Границы, которая слегка рябила, словно дуновение ветра могло ее пошевелить. Из-за преграды на него, разинув рот, глядел Гандис Харт, толстый, раскрасневшийся, он, вне всяких сомнений, торжествовал. Джастан посмотрел вдаль, не идет ли оттуда подкрепление, но на дальнем конце улицы никого не было видно. Они ушли дальше на юг, глубже в город, не тратя сил на ту часть, которую он должен был контролировать сам.

Лишенный возможности продвигаться вперед, Джастан повернулся в седле, чтобы посмотреть, что происходит сзади, и побледнел от того, что увидел.

Вздрогнув, Нэнси пришла в себя и обнаружила, что находится в какой-то тихой гостиной с камином в углу. От ее одежды, развешанной на натянутой веревке, шел пар, и в воздухе стоял запах мокрой ткани. Какой-то незнакомец обрабатывал ее свежую рану, обматывая руку чистым бинтом и громко сопя при этом носом. Запах напомнил Нэнси об отце, но мысль эта затерялась на задворках сознания. Она что, ненадолго упала в обморок? Девушка села ровнее и сложила руки на коленях, неосознанно копируя позу леди Саллет, которая сидела напротив и казалась в этом доме столь же неуместной, как лебедь в курятнике.

Нэнси застонала, когда незнакомец потуже затянул повязку на ее руке и завязал узел. Это был один из солдат Саллет, но с красной лентой на предплечье, обозначающей, что он обучен оперировать людей. Девушка улыбнулась ему и кивнула в знак благодарности. Боль слегка утихла. По крайней мере, уже не хотелось кричать. Руки его дрожали, вспомнила она, когда он ощупывал ее предплечье, пытаясь отыскать застрявшие кусочки металла или обломки кости. Пулевые ранения были еще в новинку для дариенцев, раны от них сильно отличались от тех, что причиняли клинки. Это доставляло немало проблем, Нэнси уяснила из его разговора с хозяйкой, хотя ей, казалось, было все равно. В жаркой кухне усталость обрушилась на нее тяжелой дубиной. От нехватки сна или потери крови, так или иначе, Нэнси устроилась в кресле, балансируя на грани сознания, то отключаясь, то снова приходя в себя. Каждый раз, открывая глаза, она видела леди Саллет, которая наблюдала за ней – с прямой спиной и строгим лицом, великолепная в своем платье с пышной юбкой. Она опять на секунду потеряла сознание? Нэнси надеялась, что нет.