Мой домовой — сводник - Ольга Горышина

— Ира, тебе плащ дать или ты уже домой идешь?

Я вскинула глаза. Вадим успел убрать ногу — наверное, спасал ее от удара железной дверью. Виктор действительно держал в руках мой плащ и смотрел на джемпер на моих плечах, рукава которого были мной безжалостно измяты.

— Ира, пошли домой, — сказал Виктор тихо, но так твердо, что качнулась железная дверь, которую он сейчас подпер плечом. Сам как был, в футболке, да в ботинках на босу ногу.

Я сглотнула кислый ком, мешавший и говорить, и дышать, и даже думать. Не переводила взгляда на Вадима, но видела его сбоку.

— Ир, моя машина у второго подъезда, я могу тебя подождать.

На этих словах Вадима Виктор сдернул с моих плеч его джемпер и швырнул ему. Молча. А Вадим вдруг сказал:

— Отсчет, как на старте: девять, восемь, семь…

Виктор сильнее распахнул дверь:

— Ирина, пошли! Простудишься!

Он не дотронулся до меня, но его слова, жесткие и твердые, хлестнули, точно шелковая плетка. Но я не дернулась.

— Мне через час на работу, — сказала я обоим и только тогда бросилась в подъезд.

Не гордо вошла, а именно кинулась, точно испуганная хулиганами девчонка. Это конец, да, но конец для обоих — у них имя начинается на букву "В", но пусть идут оба совсем на другую…

Я рванула за ручку — закрыто. Конечно, дверь же захлопывается. В бешенстве прижалась к стене, головой чуть ниже звонка. Веселкин поднимался медленно, точно давал мне осознать свою беспомощность без него. Демонстративно звякнул связкой и вставил ключ в замок.

— Заходи! — не преминул добавить.

Глеб, как привязанный, сидел на своем стуле на кухне и даже не вскочил, когда я вошла. Отлично! Мне сейчас нужен не чужой ребенок, а телефон, чтобы понять, есть ли у меня время на душ. И…

"Ир, мать Вадима звонила нашей. Они говорили слишком долго. О чем, не знаю, но у мамы прекрасное настроение", — написала мне сестра в том самом сообщение, которое я проигнорировала перед приходом Вадима. Хорошее настроение матери могло подарить только одно сообщение — что свадьбы не будет! Впрочем, Марина Александровна явно звонила ей уже после отъезда Вадима, форсируя события. Если я сейчас возьму сумку, то все их взаимные радости закончатся.

— Привет, не разбудил? — Веселкин явно говорил по телефону, и я не стала оборачиваться, соображая, что написать сестре и стоит ли вообще отвечать. — Отмени все встречи на понедельник. Меня в офисе не будет.

Я резко обернулась. Виктор в упор смотрел на меня.

— Но я звоню не за этим. Вы сейчас все на даче или уже вернулись в город? Отлично. Мы с Ирой приедем часикам к четырем. Познакомим Глеба с твоей Василисой. Поговори с сестрой, что привезти, — и он сунул к моему уху свой айфон.

Руки не убрал. Понял, его телефон я бы не пожалела.

— Привет, — произнесла я не своим голосом и получила такой же ответ от незнакомой мне женщины. — Мы суши привезем. Так что пусть мама ничего не готовит. И фрукты какие-нибудь купим. Ну ладно, — добавила я, когда тишина так и осталась мертвой. — Мне на уроки надо. До вечера.

Арина даже не попрощалась. Или Виктор так быстро сбросил звонок. Рядом ребенок. Лучше уйти с кухни, схватить из шкафа одежду и повернуть в ванной комнате засов. Включила воду и разревелась. Штирлиц на грани провала более чем предсказуем. Как же я не подумала, что он будет ходить конем! Мои друзья в сети видели наше фото, мои ученики видели нас живьем, мои сослуживицы подглядывали за нами в приоткрытую дверь, а теперь вся семья поставлена перед фактом наших отношений — это уже полная блокада. И прорыв, пусть и произошел, в трех шагах от нашей дачи, обойдется мне ох как дорого!

Я вышла из ванной полностью одетой, накрашенной, причесанной и почти что не злой. Злость не для уроков, ее я приберегу на вечер в полном объеме. Для него! И… Я схватила телефон, чтобы сунуть в сумку. Арина прислала новую эсэмэску без всякого смайлика: "Ты мне больше не сестра". Вот так, минус один союзник.

Я вернулась в ванную и сдернула с крючка халат. Ему место в мусорном ведре. Как и его дарительнице! Я обернулась к Веселкину, недоуменно наблюдавшему за моими манипуляциями с халатом.

— Не забудь вынести мусор!

— Йэс, мэм! — он даже козырнул.

Врет, он в армии не служил!

Я сжала губы, сорвала с крючка вторую связку ключей и швырнула ему в руки. Поймал!

— На случай, если Глебу в туалет понадобится.

И я хлопнула дверью. Но выдохнула только на улице. Чужие дети не должны страдать от личных заморочек учителя, не должны!

До дачи мы ехали молча. Слушали "Али-Бабу и сорок разбойников", двое из которых по нелепой случайности перепутали кувшины из-под оливкового масла с красным авто. Впрочем, я была не прочь оказаться сейчас в Персии, подальше от Невского пятачка, невдалеке от которого находился наш дачный поселок. Нашла бы там себе жгучего перса в белом тюрбане, который в меня меджнун, или как там называют "безумно влюбленного", но вместо этого мне приходилось грызть невидимый апельсин, то есть не открывать рта, чтобы ненароком не разозлить моего господина.

Телефон молчал. Мама явно боялась выводить меня на разговор в присутствии "женишка", но разговор состоится. И всяко раньше, чем я разберусь с этим самым женишком. Он освободил себе понедельник простым звонком своей секретарше и потребовал от меня отменить все уроки. Отлично! Это еще один пункт его бизнес- плана: лишить меня средств к существованию, чтобы пташка не рыпалась. Но я никому не позвонила.

— Ира, не сиди с такой постной рожей, — Виктор не повернул ко мне головы. Где он меня видел? В боковое зеркало только сам пассажир видит свое отражение. — Я не собираюсь за двоих отдуваться два дня подряд. Завтра я сам разберусь с Костровой. С ней все пройдет тихо и мирно, обещаю.

А у нас что? Все подорвутся на минном поле? На дачах все давно разминировали. Даже памятник отважным девушкам поставили, мимо которого мы уже ехали. Оставались считанные минуты до встречи с родственничками во главе с разъяренной сестрой. Хотя при боссе Арина будет тише воды, ниже травы. Впрочем, мама тоже рта не раскроет: разве это вот нечто не соответствует ее идеалу мужчины?

— Там, где кончается асфальт… Хоть фильм снимай про езду на тарантасе по колдобинам…

Мне тоже было жалко машину, но кто просил его ехать к нам на дачу? Он сам!

— Ау нас не только асфальта нет. Так, предупреждаю заранее…

Виктор улыбнулся, сбрасывая скорость почти до нуля, чтобы не вытрясти из пассажиров душу. Глеб, к счастью, уснул на середине сказки и даже битье головой о подголовник автокресла не разбудило несчастного.

— И баньки нет?

Мне было не до шуток.

— Баня есть, но топить ее для тебя никто не собирается. В семь часов мы уедем. В девять ребенку спать. И еще… Держи язык за зубами, понял? Можешь смело записывать меня в свои любовницы, мои предки не старорежимные. А вот заходить с ними дальше — не смей.