Мой домовой — сводник - Ольга Горышина

— Странная аналогия, — сказала я уже более твердо. — С бизнес-планом ты тоже ходишь к гадалкам?

— Я — нет, а некоторые — да.

Он наконец обернулся.

— Ира, неужели ты не понимаешь, что все это не просто так, что наша встреча не случайна? Сама подумай, ну какой шанс был у твоей сестры устроиться на работу именно в мою фирму и мой шанс — отдать кота именно твоей подруге как раз в тот момент, когда ты искала квартиру, а моей матери надо было ее срочно сдать… И что в момент нашей встречи ты оказалась свободной от прошлых отношений? Никакого, — ответил он, не дав мне и рта раскрыть. — Это звезды сошлись, или моя бабушка кому-то там на небесах нашептала…

— Или домовому, — буркнула я зло.

— Ну, возможно… Тут и в домового поверишь… Отчего нет-то? Ира, ну будь взрослой. Ну пожалей ты меня! Ну как я объясню теперь ребенку, что ты ушла?

— Ты делаешь это все ради ребенка, верно?

Веселкин кивнул и опустил глаза.

— Ну, конечно. Не ради себя ж! — он снова смотрел мне в глаза. Наверное, те достаточно ярко из-за невыплаканных слез светили в ночи. — Ира, я не буду врать, что у меня тут любовь с первого взгляда. Ты мне нравишься, но не более того… Все это ради Глеба, да… Так все закрутилось… Я не собирался жениться, я никого не искал себе даже просто для более-менее серьезных отношений… Да, от Карины я пытался избавиться уже полгода, но на ее место пришла бы другая дура… Ира,

— он тронул меня за плечо, но остался в полоборота, — обещаю тебе, никаких Карин. Я не хочу вытаскивать на свет все наше грязное белье, но Оля поступила со мной подло. Как и мать, впрочем. Понимаешь, секс и дети — это две разные вещи. Я не хотел от нее ребенка, но раз так получилось, то я не снял с себя отцовских обязательств, но видеть ее женой — нет, боже упаси… И мне до безумия жаль, что у моего сына вот такая мать, но я могу сделать так, что у него будет еще и вторая мама…

Теперь он уже привалился ко мне, судорожно убирая с моего лица волосы, но явно не для поцелуя, а словно боялся, что я пропущу даже одно слово, если на глаза мне падет хотя бы одна волосинка.

— Мне не нравится, какой Аркашка отец. Мне не нравится, какой он муж. Мне вообще не нравится атмосфера у них дома, а парню это важно. Важно видеть, как отец ведет себя с матерью, как она ведет себя с ним. Это формирует его отношение к женщине. И чем это раньше бессознательно отложится с его мозгу, тем лучше. Я не хочу, чтобы он нашел себе жену, как Оля. Не хочу…

— А чем я лучше? — спросила я, вложив в голос всю скопившуюся в моем теле злость, сделав его похожим на бас. Или у меня просто пересохло во рту, как в Сахаре.

— Ты лучше. Просто поверь мне… Или ему, — Виктор освободил от моего плеча руку и ткнул пальцем в стенку. — Эта серая сволочь всех кусал, а тебя вот нет. Это тоже знак. И вообще, знаешь, как моя мать с Костровым познакомилась? Через кота. Она Барсика возила в ветеринарку, а Костров как раз давал там согласие на усыпление своего старого кота, на котором врачи крест поставили. Матери они тогда тоже говорили, что все, не спасут, хватит, лет уже, дескать, восемнадцать… Но Костров какие-то там лекарства за баснословные для нас тогда бабки купил, Барсик под капельницами лежал, и еще шесть лет у бабушки потом прожил. Ну мать в общем была Кострову хорошей женой, и друзья по бизнесу удивлялись, чего тот по молоденьким девкам не бегает и на хрена ему сдался чужой ребенок. Но я тоже был ему хорошим сыном и потом, можно сказать, спас фирму… Так что коты в нашей семье — хороший знак. Они знают, кого выгонять, а кого приманивать. Моя мать тоже предпочла кота моему отцу. И я с ней в общем-то согласен. Он редкостное дерьмо, и все, что тебе во мне не нравится, можешь смело валить на него…

Я кивнула. Чего уж там, речь замечательная. Сам себя не похвалишь…

— А почему у тебя фамилия деда? Чтобы совсем на отца не походить?

Виктор отодвинулся от меня на расстояние вытянутой руки, не пожелаю скрыть удивление.

— А это ты откуда знаешь?

— Навела справки. Думаешь, это можно сделать только Вконтакте?

Виктор усмехнулся.

— Выходит, ты мной тоже интересовалась? Хороший знак.

— Нет, не тобой. Квартирой. Тебя я тогда знала только по рассказам сестры, и ты мне заочно не понравился.

— Не, ну я ее точно уволю!

Судя по голосу, он не шутил, но я ничего не сказала. Мы и так перевыполнили разговорную норму на сегодня.

— Ну, и семейка… Думаю, твоя мать меня тоже заочно ненавидит. Вот, не делай добра… Впрочем, покажи мне тещу, которая любит зятя, но я не ваш Андрей, я умею кусаться… Впрочем, и ты не Арина. Вы небо и земля, с трудом поверишь, что сестры.

— Ты не представляешь, какой там был скандал. Ты испортил мне день рождения. Хотя тогда я не взяла бы кота…

Виктор хихикнул и снова согнул руку в локте.

— Снова знак. Кошачье проклятье. Так ты возьмешь мою фамилию?

Я стиснула губы. Кто о чем, а вшивый о бане! И попыталась отшутиться:

— А какая она у тебя на самом деле?

— А у меня другой никогда не было. Папочка не пожелал мне ее дать. Меня дедушка кормил, пока был жив, а потом бабушка с мамой… Папочки рядом не было. Папочка только лет десять, как объявился, когда его сыночка в вуз надо было устроить и свадьбу дочке оплатить… Мать говорит, дверь закрой, номер заблокируй… А я не могу, постоянно ему деньги на карту кидаю. Знаешь, будто взятку богу даю… Но иногда все же завидую его детям, а потом говорю себе — дурак. Будь у тебя отец, не было б Кострова и ничего бы у тебя тогда не было… — Виктор на мгновение зажмурился. — Слушай, извини… Я что-то тебя загрузил по самые уши. Ложись уже спать. Кто знает, когда наш монстр проснется.

Наш… По спине побежал холодок, а маленькие ручки, забравшиеся под пижаму, стали горячее утюга. Кирпичи на голову просто так не падают. Что я в жизни сделала не так? Или наоборот, что так?

Виктор лег, и я освободила ему подушку почти полностью, но он вытянул мою голову из промежутка между подушками и уложил к себе на плечо.

— Если думаешь, что мне не страшно, ошибаешься. Так страшно мне еще никогда не было. Но волков бояться, в лес не ходить… Так что, пожалуйста, стань моему сыну второй мамой, а я постараюсь стать тебе хорошим мужем. Я не знаю, что такое хороший отец, но хорошего мужа я видел. И отца, наверное. Костров развернул машину так, чтобы удар полностью пришелся на него. Он на кладбище, а она синяками отделалась. Прости, опять гружу, — Виктор прижался щекой к моей щеке: — Хороших тебе снов на оставшийся час или два…

Хороших мне снов…. Будто я усну!

— А что мы будем есть?

Я все же уснула, раз эта фраза прорвалась в мой мозг не из тишины, а из темноты. Я открыла глаза — слишком серо, чтобы уповать на позднее утро. Глеб перевесился через мое окостеневшее тело и смотрел в глаза папиным взглядом, под которым невозможно было шевельнуть даже пальцем. Придавил он меня не только уже довольно ощутимым весом своего маленького тельца, но и тяжестью вопроса: предложить ребенку кофе с крекером я не могла.