Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима (сборник) - Патриция Вентворт

Отведенная им комната, однако, была вполне современной, с двуспальной кроватью, выкрашенной белой эмалью, что порядком удивило Джуди, ожидавшую увидеть старинную кровать с четырьмя столбами и балдахином. Джуди улеглась на жесткий матрас, говоря себе, что все это не так уж и плохо и все будет намного лучше, когда закончится этот противный дождь; что было бы совершеннейшей глупостью думать о плохом, потому что все, в конце концов, всегда оборачивается к лучшему; и что вдвойне и втройне глупо испытывать неприятные чувства к «Приюту пилигрима» из-за того, что наговорил ей Фрэнк Эббот.

Джуди начала думать о здешних обитателях. Мисс Колумба вышла в холл встретить новую горничную. Для Джуди стало настоящим потрясением увидеть ее здесь после того, как они встречались в городе, когда мисс Колумба была в меховом пальто и фетровой шляпе. В твидовом костюме типа «Птичий глаз» и оранжевом свитере, подпиравшем двойной подбородок, она выглядела просто огромной, а ее густые курчавые седые волосы были по-мужски коротко острижены. Руки и ступни мисс Колумбы были так же огромны, как и она сама. Говорила она еще меньше, чем при их первой встрече. Тем не менее была мила и приветлива – это был тот сорт приветливости, который дается сам собой, будто от природы. Такие люди и вас воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Никто и никогда не подумал бы, что мисс Нетта – родная сестра мисс Колумбы. Мисс Нетта сидела в углу дивана с большими круглыми пяльцами и работала своими крошечными белыми ручками, которые, вероятно, никогда в жизни не занимались ничем тяжелее вышивания. Единственное, что роднило ее с мисс Колли, – это сильно вьющиеся волосы, но у мисс Нетты они были серебристо-белыми, у а мисс Колли – серо-стальными. Все кудряшки были тщательно уложены, и казалось, что никакая сила в мире не способна сдвинуть их с места. «Интересно, – подумала Джуди, – сколько времени ей приходится тратить на прическу?» Она уже пришла было к определенному выводу, когда ей сообщили, что комнату мисс Нетты нельзя убирать до полудня, потому что она завтракает в постели и не выходит до двенадцати часов.

– Я же инвалид и, боюсь, доставлю вам массу хлопот.

Джуди подумала, что мисс Нетта не слишком сильно похожа на инвалида с ее живыми голубыми глазами и румяными щечками, но разве можно судить о человеке по внешности? К тому же цвет лица можно улучшить румянами, причем очень искусно. Джуди показалось, что ее появление в доме стало еще одной, третьей заботой мисс Нетты – первыми двумя были вышивание и ее здоровье.

Еще был Роджер Пилгрим. Они вместе обедали, но не обменялись ни единым словом, если не считать «здравствуйте». Если мисс Нетта была совершенно не похожа на больного человека, то у Роджера как раз вид был довольно болезненный. К тому же он производил впечатление очень нервного человека. Рука его дрожала, когда он подносил к губам стакан, глаза бегали, и он резко вздрагивал, когда громко хлопала дверь. Опоздав на обед, он поднялся из-за стола сразу, как только трапеза закончилась, сказав:

– Прошу меня извинить. Пойду выкурю сигарету с Джеромом.

Когда Джуди вспомнила этот эпизод, до нее вдруг дошло, что Роджер молчал все время после приветствия и до извинения, с которым он встал из-за стола.

Имя кузена-инвалида по ассоциации сразу напомнило Джуди о мисс Дэй. Лона – так ее все здесь называли – была медсестрой, присматривавшей за капитаном Пилгримом и мисс Неттой. Одевалась Лона не как медсестра, потому что капитан Пилгрим ненавидел хрустящие белые халаты, а мисс Нетта находила медицинскую форму неизящной. Так и получилось, что мисс Дэй носила юбку из грубого твида и мягкий свитер. Будучи не очень молода, она сохранила хорошую фигуру, которую выгодно подчеркивал свитер. Лицо ее нельзя было назвать красивым – вытянутое, бледное, с зеленовато-голубыми глазами. Голову ее венчала густая копна отличных каштановых волос. Лона неуловимо напоминала кого-то Джуди, но никак не получалось вспомнить кого, и из-за этого Джуди испытывала вполне понятное раздражение. Однако потом она убедила себя в том, что никогда прежде не видела мисс Дэй, иначе непременно бы ее запомнила. В Лоне чувствовались теплота и искренний интерес к людям. Она, кажется, прониклась симпатией к Пенни и выказала сочувствие по поводу гибели Норы и Джона. О них обмолвилась за обедом не Джуди, а мисс Джанетта. Лона Дэй не сказала ни слова, но было видно, что ей не безразлично то, что она услышала. Зато она очень тепло отозвалась о капитане Пилгриме.

– Боюсь, что вам будет трудно убирать его комнату. Вам придется делать это, пока он в ванной, но он проводит там полчаса, потому что бреется и принимает ванну. Он долго не брился из-за шрама, но теперь начал, и я очень рада этому обстоятельству. Он так переживает из-за обезображивающего рубца, так страдает, бедняжка.

– Он никогда не спускается вниз?

– Нет, он спускается, когда у него хорошее настроение. Но встречаться с незнакомцами для него сущее мучение. К тому же он страшно боится напугать крошку Пенни. Какое она милое дитя. Нисколько не удивляюсь, что вы не смогли с ней расстаться. И как она хороша!

Это последнее высказывание полностью соответствовало действительности. Пенни была ангельским ребенком. Первое знакомство с чужим семейством прошло как нельзя лучше. Конечно, это чудо не могло продолжаться вечно, но начало прошло как по маслу. По крайней мере, в этот вечер Пенни делала все, что положено делать детям, воспитанным в викторианских традициях. Она отчетливо и к месту произносила: «Да, пожалуйста» и «Нет, спасибо», не уронила на пол ни одной крошки, не пролила ни капли на стол, а своим умением пользоваться туалетом заслужила похвалу мисс Колумбы.

– Правда, она похожа на большую слониху? – спросила Пенни, когда они ложились спать.

Засыпая, Джуди весело хихикнула, представив себе мисс Колли в таком экзотическом виде.

Утро следующего дня было ясным и солнечным. Пенни выбежала порезвиться в сад, а Джуди занялась хозяйственными делами, которых, судя по всему, было много. С утра надо было подать всем чай в спальни. Правда, в обязанности Джуди не входило собирать потом подносы – этим занималась приходящая деревенская девушка. Ее звали Глория Пелл, а старик садовник Пелл приходился ей дедушкой. У рыжеволосой Глории был острый, можно даже сказать бесстыжий, язычок, который она придерживала только в присутствии Роббинса, внушавшего ей – по непонятным причинам – большое почтение. Джуди терпела ее до одиннадцати, после этого Глория ушла на кухню, где поступила в распоряжение миссис Роббинс. Девушка приходила в дом в восемь утра и уходила в шесть вечера.

В тот первый день Глория вела себя чуть-чуть заносчиво, демонстрируя Джуди свое – пусть даже и дружеское – превосходство.

– Место здесь неплохое. Самое главное не перечить мистеру Роббинсу. Он тот еще фрукт – он и миссис Роббинс, но она распрекрасная повариха. Мама говорит, что другой такой возможности у меня не будет и чтобы я присматривалась и училась стряпать. Мама говорит, что на готовке можно заработать хорошие деньги. Вот моя тетка, Этель, готовит в одном из этих британских ресторанов и говорит, что у нее все в порядке. Но я не знаю, надо это мне или нет. Моя тетушка Мейбл говорит, что мои рыжие волосы надо уложить волнами и добавить пару-другую кудряшек, но миссис Роббинс заставляет меня расчесывать и выпрямлять их. Конечно, у нее самой волосы прямые, их не завьешь даже печной кочергой.