Куда исчезают поклонники? - Дарья Калинина

Мариша считала, что ей нужно срочно, просто срочно мчаться к этому Эрнесту Илларионовичу и разговаривать с ним. А дальше будет видно.

И, положив трубку, Мариша выскочила из дома. Она уже и забыла о своем похвальном намерении стать образцовой хозяйкой. Какое уж тут мытье полов, когда на горизонте замаячил очередной претендент на роль убийцы! Тут уж не до пыли на шкафах. Лежала все эти месяцы, никому не мешала. И еще немного полежит. Ничего страшного.

Дом, в котором проживал Эрнест Илларионович, был самой обычной пятиэтажной «хрущевкой». Во многих районах города эти дома предназначались на снос. И, между прочим, очень правильно. Состояние труб и канализации в них было просто плачевным. Так что администрация ничего не теряла, стараясь списать со своего баланса убыточные дома.

В равной степени и обитатели этих домов спали и видели, как бы их переселили куда-нибудь, пусть даже и далеко, но в нормальные квартиры, где не будет плесени на стенах, отвратительного запаха канализации из подвала и прочих бытовых неурядиц.

Но гарантии, что «хрущевки» будут снесены в ближайшее время, никто их жильцам не давал. Для начала должен найтись застройщик, которого бы настолько привлекла территория для будущей застройки, что он решился бы расселять за свой счет всех обитателей старых домов.

Мариша, открыв дверь подъезда, даже зашаталась от жуткого запаха. Пахло не лучше, чем в общественном туалете. Мимо побледневшей девушки как раз спускалась старушка с облезлой болонкой на поводке. Старушка и собачка одинаково сочувственно взглянули на Маришу. И старушка сказала:

– Что, девонька, поплохело тебе с непривычки? Не знаешь, как и дышать?

– Не знаю.

– Ртом дыши!

– А как же вы?

– Мы-то привычные. А тебе лучше нос заткнуть. Да и дышать только ртом. Так-то оно запах не сильно чувствуется.

Мариша последовала совету доброй старушки и таким образом сумела добраться до третьего этажа, не упав в обморок и даже почти не цепляясь за стены.

– Ну и местечко, – пробормотала Мариша.

На третьем этаже запах стал немного слабей. Ведь он шел из подвала под домом. О том, как жили обитатели первых этажей, Мариша не хотела даже задумываться. Подумать только, а ведь еще двадцать лет назад, когда Мариша была школьницей, эти дома казались ей очень даже славными и уютными. И кухни тогда тут были не такие уж маленькие. Интересно знать, почему? Может быть, потому что сама она тогда была куда меньше в размерах?

Женщина, открывшая Марише дверь, не была красавицей, но и уродиной ее не назовешь. Возможно, помой она голову и надень вместо замызганного халата нечто соблазнительное или хотя бы чистое, то могла бы показаться кому-то даже симпатичной. Все возможно. Но сейчас эта особа вполне соответствовала общей запущенности дома.

– Эрнест Илларионович? – изумилась она. – Да дед давно от нас съехал!

– Куда? Дайте мне его адрес.

– Пожалуйста! Ковалевское кладбище, Северная аллея, третий ряд.

– Так он умер?

– А то!

– Это точно?

– Точней не бывает, – заверила ее женщина. – Помер, всех нас подставил!

– Почему?

– Так у него открытая форма туберкулеза была, – бесхитростно пояснила женщина. – Он на учете стоял. А мы все с ним на очереди на квартиру числились. К туберкулезникам ведь до сих пор особое отношение. Им отдельную комнату по закону полагается иметь. Только закон у нас в стране не так быстро исполняется. Дед ждал, ждал. Всю свою жизнь ждал, да так и помер. А как он помер, с туберкулезной очереди нас и сняли. Мол, раз больной освободил занимаемую им площадь, так и претендовать нам не на что. Остались мы только в общегородской очереди. А там можно еще лет двадцать ждать! Вот так-то!

И она с интересом взглянула на Маришу.

– А вы кто такая будете?

– Я? Я из жилищной комиссии.

Судя по тому, как блеснули глаза у этой женщины, Мариша угадала верно. Все, что касалось расселения и вообще жилья, очень интересовало даму. Она мигом стала любезной и пригласила Маришу войти.

– Загляните, ужаснитесь, как мы живем.

Мариша зашла и в самом деле ужаснулась. Уже с первых же шагов было ясно, что теснота в квартире просто жуткая. В прихожей можно было протиснуться только боком, а вешалка (ничего другое сюда бы просто не поместилось) буквально пузырилась от навешанных на нее курток, плащей и прочего барахла.

– Сейчас еще лето. А вы бы видели, что тут зимой делается. Пока свою шубу под чужими найдешь, упаришься!

Прямо над головой нависали антресоли, забитые всевозможным хламом. Обувь громоздилась неровными рядами чуть ли не до потолка, выстроенная на единственном свободном участке стены.

– Нравится? – усмехнулась женщина. – Это еще хорошо сейчас стало. Муж полки эти придумал на стену прибить. Так теперь мы всю обувь на них ставим.

На взгляд Мариши, ничего хорошего в том, что возле ее носа торчали чьи-то старые, воняющие и к тому же грязные ботинки, не было. Но, как известно, о вкусах не спорят.

– Вижу, что вы в шоке, – рассмеялась женщина. – Все, кто к нам впервые приходят, очень долго очухиваются. Вы еще молодец, держитесь.

Женщина пошла дальше, Мариша за ней. Видимо, подразумевалось, что Марише будет интересно все. Поэтому хозяйка показала ей грязную ванную комнату, где по стенам расползались пятна плесени.

– Что мы только с этой гадостью не делали! Ничего ее не берет! Антисептик работает только месяц, потом все начинается по новой. Такая зараза, вам и не передать!

В квартире было четыре комнаты. Но все до того крохотные, что в маленькой только и помещался один диванчик и совсем уж крохотная тумбочка. Ну и оставалось еще около тридцати квадратных сантиметров, чтобы человек мог войти в комнату и сразу же лечь на диванчик.

– А это наша гостиная.

В гостиной было попросторней. Тут помещался стол со стульями, телевизор, и даже стенка с витриной влезла. Чувствовалось, что своей гостиной хозяйка искренне гордится. Две комнаты в квартире были соединены между собой проходом. А две могли считаться изолированными. Правда, через гостиную шла единственная дорога на кухню. Так что если ночью кому-то из семьи приспичило бы попить водички, то он неизбежно нарушил бы покой спящих в гостиной людей.

– Сколько, говорите, вас тут живет?

– Прописано восемь человек, – сказала Надя, так звали хозяйку. – Свекровь, свекор, мой муж, я, еще два его брата – Боря и Слава, и их сестра Люда. И еще Настя – жена Бори – нашего младшенького. Но кроме нас, тут живет еще бабушка – дальняя родственница Насти. И еще одна бабушка, кто она такая, я даже и не знаю и вам не скажу. Но вроде бы тоже наша родственница. Ее еще покойный дед Эрнест к нам привел. Да так она и осталась. Не гнать же ее на улицу? Она старенькая совсем, ничего не соображает. Пропадет там.