Солнечный свет - Робин Маккинли

– А связь между вами?

Я покачала головой.

– Она недостаточно крепка, чтобы соединять миры. А я не могу войти в мир вампиров.

«Может, и могу, – подумала я, – но понятия не имею, что делать, когда я там окажусь. Как искать там кого-либо. И как выбраться обратно».

– Значит, он не позвал тебя.

Она знает, что он может меня позвать, интересно…

– Я думаю, он в беде. Возможно, в такой беде, что не может позвать меня. Или не знает, как. Вампиры ведь не зовут людей, верно?

Она задумалась, оставив поднятой только одну бровь.

– Я поняла твою проблему.

Несколько минут она сидела молча, и я сидела в этой тишине, смутно припоминая слово «покой». За эти четыре месяца я успела его забыть. Должно быть, состояние моей психики было несколько неадекватным, если, попросту поделившись с другим живым человеком своей тайной, я вспомнила о покое… вместо тяжелых и страшных размышлений о Бо.

Она встала и пошла в дом. Я налила себе еще чая и посмотрела на розы. Чувство покоя, пусть и шаткого, помогло мне легко соскользнуть до предела возможностей моего ночного зрения. Тени роз признались мне, что любят солнце, но любят и темноту, ведь их корни прорастают в загадочный подземный мир, где света нет. «Тебе не нужно выбирать» — сказали розы.

Мое дерево сказало: «дас-с-с». Моя олениха стояла в тени на опушке леса, глядя на солнечный свет, лучи сквозь листву пятнышками падали ей на спину.

Тебе не нужно выбирать.

Я в это не верила. Многим ли любителям гамбургеров отомстили коровы?

Иоланда вернулась, и не с пустыми руками.

– Я могу сделать что-то более подходящее, что-то вроде веревочной петли, но кое-что ты можешь попробовать прямо сейчас. – Она вручила мне две свечи и небольшой пучок трав с сильным запахом.

– Поставь свечи с двух сторон от себя, а травы положи спереди и сзади. Их тоже зажги, у тебя найдутся курильницы? Подожди несколько минут, пока дым от трав смешается с дымом свечей. Затем ищи своего друга.

Я подождала, пока полностью стемнеет, и расположилась на полу террасы. Зажгла свечи и травы, затем травы притушила. Дождалась, пока дым смешается. Запах нельзя было назвать приятным, но он был сильным и необычным. И… влекущим. Он увлекал меня.

Я закрыла глаза.

Кон, чтоб тебя, ну где ты? Точно ведь знаю, что ты в беде: Позови меня на помощь, ты, тупица.

Я снова была в мире вампиров, но запах вошел туда вместе со мной, обернулся вокруг меня, как невероятно длинный шарф, один конец которого за моей спиной уходил в мир людей, а другой тянулся впереди меня вглубь вампирской темноты. Я снова была словно подвешена между мирами, но на этот раз не было ощущения боли и потерянности.

Обрати на это внимание, Светлячок. Нет ощущения боли и потерянности. Это какой-то другой мир, куда людям ни к чему и незачем соваться. Разница заключалась только в том, что этот мир не пытался меня убить. По крайней мере, пока. Может, это что-то вроде окружной дороги, проселочной дороги, которую не сравнить с автострадой, со всем ее шумом и смрадом? Я все еще не ориентировалась в маршрутах.

Жаль, что нельзя просто сесть на автобус.

Я извивалась, паря в невесомости – зловещее ощущение чужого мира давило, дышать, смотреть и двигаться было тяжело, как будто человеческое тело не годилось для таких путешествий, но не ощущалось враждебности, как в тот вечер в гостиной Эймил, дым-шарф защищал меня от этого холодного ветра. Если бы я была машиной, то плотно бы закрыла все свои дверцы и подняла стекла. Ну ладно. Я не машина. Я должна дышать. Прошло какое-то время, если время здесь вообще движется. И странное ощущение, не-враждебное странное ощущение стало… просто небольшим неудобством.

Я была художником, которого заставили лепить из глины, певцом, которого посадили за рояль… пекарем, который связался с вампирами.

Я наклонялась и крутилась, ища своего союзника. Там… Нет. Но близко.

Там.

И затем я услышала его голос.

Светлячок…

Всего раз. Всего один раз. Мое имя. Там.

Когда я нашла нужное место, то испытала шок, как от удара током. Bay! И я рванулась вперед, как горящая стрела. Дым расступился, не выдержав моей скорости, волосы натянулись, едва не выдираясь из кожи, давление росло… и росло… меня растягивало, раскатывало, как раскатывают между ладонями шарик теста, как прядут овечью шерсть, делая пряжу все тоньше и тоньше, как сминают двумя пальцами кончик нитки, вставляя его в игольное ушко.

Бум.

Я вылетела из темноты, из иного мира, снова оказалась в реальном месте. Снова в своем теле, если я его вообще покидала.

Я чувствовала вкус чего-то. Чего-то скорее холодного, неподатливого и необычно… бугристого. По нему бы скользить.

Но это что-то обхватило меня руками, перевернуло, навалилось сверху всем своим весом и вонзило мне в шею клыки.

Я замерла. А что мне было делать? Все это произошло слишком быстро, как в кино, где не успеваешь различить отдельные кадры.

Здесь было темно, дочерна темно, как в том мире, откуда я только что вырвалась, и хотя я могла видеть в темноте, с такой темнотой мне сталкиваться не приходилось, и кроме того… ну, в общем, сейчас происходило слишком много всего одновременно. Все мое внимание было сосредоточено на зубах, смыкающихся на моей шее.

Но зубы не вошли под кожу. Его зубы. Его волосы упали мне на лицо. Его волосы и раньше касались моего лица, но в тот раз, лежа на мне, он еще и истекал кровью. Может быть, это мой шанс его отблагодарить? Он говорил, что не обратит меня – что не может обратить меня. Но он также говорил, что меня можно убить, как любого другого человека. А любого другого человека вполне можно убить, выпив его кровь досуха.

Может, вампиры просто не любят непрошеных гостей? Ну, я ведь пыталась сначала позвонить в дверь. Ха-ха.

Его зубы все еще касались моей шеи. Если не считать этого, он был неподвижен. В буквальном смысле. Неподвижен. Как будто на меня положили огромный камень. Камень с клыками, разумеется.

Его волосы пахли глиной и сыростью. Этот запах был мне скорее приятен – он напоминал о весенних ручьях, влажной земле и камнях, покрытых мхом, – но это не был его обычный запах, запах вампира. Не спрашивайте, почему я была уверена, что это он – я просто знала, и все. Помимо прочего, будь это любой другой вампир, он бы не стал колебаться перед моментом укуса.

Он был холодный. Неподвижный и холодный. Холодный сверху донизу…

Он прижимал меня к полу своей тяжестью. Я дрожала под ним и моргала в темноте. Затем на мгновение его губы коснулись моей шеи, закрывая клыки. Его лицо осталось лежать в изгибе моей шеи, прошла секунда, две. Два удара моего сердца. Он становился менее холодным. Я уже привыкла – если можно так сказать – к отсутствию сердцебиения; но я была уверена, что сейчас он даже не дышит. Я о том, что вампиры называют дыханием. Даже той живости, которую я ощутила, когда бросилась ему на шею в день побега, обнаружив, что моя машина исчезла, там, у озера, – того сейчас не наблюдалось тоже.