Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Сегодня практика «завинчивания гаек» относительно «националов», централистские тенденции сталинского окружения в осуществлении партийного курса некоторые авторы спешат выводить не из действительных, а якобы мнимых угроз со стороны мирового империализма, выдумок сталинской официальной пропаганды. Здесь в очередной раз приходится встречаться с незнанием исторических фактов и попытками поспекулировать на этом.

Скрыпник никогда не был жертвой официальной пропаганды и не подстраивался под чьи-то взгляды. Его можно обвинять в субъективизме, идеализме, амбициозности, стремлении во что бы то ни стало навязывать окружающим свои взгляды, но не в приспособленчестве. Поэтому, если даже допустить, что в его представлении внешняя угроза гипертрофировалась, то и это заблуждение было искренним, бессознательным. Да и было ли оно таким уж самообманом?

В речи на V съезде Советов Союза ССР 22 мая 1929 г. Николай Скрыпник говорил: «Назревающие силы капиталистического мира,

пытающиеся подготовить наступление на наш братский союз вольных народов, хотят найти хотя бы небольшие, хотя бы какие-то трещины во взаимоотношениях народов нашего Союза для того, чтобы расширить их своим вмешательством и на разделе, на противопоставлении наших народов и трудящихся масс, подорвать силы нашего Союза. Мы можем констатировать целый ряд заявлений представителей империалистических сил, пытающихся противопоставить братскому союзу народов Союза ССР отдельные народы, и прежде всего и больше всего в этом силятся сыграть на Украине. Мы встречаем целый ряд заявлений в немецкой, польской, английской, французской и другой прессе со стороны буржуазных политических деятелей и даже со стороны некоторых государственных деятелей, пытающихся противопоставить Украину Советскому Союзу, пытающихся наметить линию противопоставления украинского народа Союзу Советских Социалистических Республик»[363].

Особое возмущение Николая Алексеевича всегда вызывали попытки польских политиков вмешиваться во внутренние дела Украины, подстрекать ее народ на выступления против единства советских республик.

«Некоторые из представителей, особенно польской прессы, и польские политические деятели решались даже выступать с заявлением, что они считают необходимым поддерживать линию на «независимость украинского народа» против РСФСР и Союза ССР, – отмечал Николай Алексеевич. – Мы, украинцы, знаем цену этой «независимости», которую нам несли на штыках поляки в 1920 г., украинские помещики и капиталисты. Отпор, который тогда был дан рабочими и крестьянами Украины при поддержке трудящихся всех братских советских республик, показал, что украинский народ дает правильную оценку этим попыткам навязать нам такую якобы независимость, которая на самом деле стала бы зависимостью трудящихся украинского народа от власти помещиков и капиталистов»[364].

Вообще, к сюжетам взаимоотношений с Польшей, польско-советской войны 1920 г., о положении западноукраинских земель, покоряемых Польшей, украинский политик обращался очень часто. Думается, это вполне оправдано, учитывая расположение и переплетение исторических судеб соседних народов. К тому же Николай Алексеевич считал, что Польша – это лишь форпост и орудие недружественного мира в его отношениях с СССР.

Отстаивая марксистские подходы к национальному вопросу, поиски моделей его разрешения в Украине, в СССР, Н. А. Скрыпник не был склонен к квалификации национальной политики РКП(б) как безупречной, беспроблемной во всех отношениях. Не потому ли, учитывая очевидные отступления от исходных коммунистических принципов, немалые просчеты или умышленное пренебрежение национальным фактором, Николай Алексеевич постоянно стремился поднять значение национального вопроса в общественном сознании на должный уровень, пытался доказать необходимость его серьезнейшей теоретической разработки. И он добился, что 29 июня 1926 г. при Украинском институте марксизма была открыта кафедра по национальному вопросу, которую он сам и возглавил. В речи при открытии кафедры он определил как главную ее задачу – исходя из Ленинских оснований «ставить этот вопрос, чтобы научно его разрабатывать и изучать» «сразу в трех направлениях, а именно – теории национального вопроса, политики национального вопроса и национальной статистики»[365].

По настоянию Скрыпника такие кафедры были созданы и в вузах, а дисциплина была введена в их учебные планы.

Кафедра же, возглавляемая Николаем Алексеевичем, его ходатайствами была признана Всесоюзной коммунистической академией центром для изучения национального вопроса всех национальных республик (учитывался как исторический опыт Украины – крупнейшей национальной республики, угнетенной в прошлом, и самым тесным образом причастной ко всем процессам национально-государственного строительства после Октября, республики с пестрым национальным составом и, как тогда оценивалось, накопленным значительным опытом налаживания форм их общежития).

Теоретическая и практическая деятельность Н. А. Скрыпника в области национального строительства была столь плодотворной, весомой, авторитетной, что в тот момент, когда надо было перенять эстафету «украинизации» от Александра Яковлевича Шумского, другой кандидатуры, казалось, было не найти.

С течением времени, когда человек мужает, накапливает опыт, непрерывно находится в работе, особенно творческой, поглощающей, первопроходческий, он все более убеждается, что все достигнутое им – это еще далеко не главное, ради чего он появился в этом мире. Это еще только ступени к заветным делам и свершениям, которые, конечно, впереди. Как правило, соглашаются считать прошлые годы важнейшими в жизни глубокие пенсионеры (хотя и для многих из них приход к такому выводу осуществляется не без внутренней психологической борьбы). Смирившись с тем, что остаток земного пути следует провести размеренно-спокойно, часть из них берется за подготовку мемуаров.

Однако было поколение, которое в большинстве своем не знало пенсий, не имело хотя бы короткого времени для неспешной работы над воспоминаниями, даже просто для того, чтобы вдоволь подумать над содеянным, пережитым. Это было поколение Н. А. Скрыпника. Каждый следующий день представлялся важнее вчерашнего, а очередное поручение, новое дело – ответственнее предыдущих.

Они смотрели не столько назад, сколько вперед, прилагали как можно больших усилий, чтобы приблизить день завтрашний, представлявшийся в мечтах, воображении, несомненно (!) – счастливым, радостным. И чаще всего, так и уходили из жизни, перепоручая потомкам самим решать, какие дела стали величайшей заслугой романтических ратников революционных баталий, первопроходцев нового общества, какие эпизоды и годы их биографий оказались самыми плодотворными, решающими, наиболее интересными.

Для Николая Алексеевича Скрыпника такое время – это, вне всяких сомнений, вторая половина 20 – начало 30-х годов. Ему не пришлось тогда занимать первых политических, государственных должностей в республике, как это было раньше, скажем, в 1918 г. Однако влияние его на процессы общественно-политической жизни УССР не только оставалось особенно значительным, оно неизмеримо выросло, и Николай Алексеевич был едва ли не самым популярным тогдашним политическим деятелем.