Русский всадник в парадигме власти - Бэлла Шапиро

Петровские реформы вывели женщин русского двора из культурной изоляции, и они, наравне с мужчинами, стали воплощением европеизированного дворянства[957], где женщины в случае необходимости[958] пользовались не только отдельными деталями мужского костюма, но и полным мужским гардеробом — прежде всего военной формой. Такие примеры хорошо известны[959]. Уже в Азовском походе 1694–1695 гг. и в Белоруссии в 1705 г. красавица Дарья Арсеньева, будущая супруга А. Д. Меншикова, «гарцевала верхом на европейский лад, к соблазну знатных боярынь»[960]. Характерно, что Арсеньева при этом находилась в составе свиты царевны Натальи Алексеевны, сестры Петра I, которая разделяла увлечение брата западной культурой.

Екатерина I, находясь со своим царственным супругом в действующей армии во время Персидского (Каспийского) похода 1722–1723 гг., носила мужской головной убор на налысо обритой голове. Войсковые смотры первая русская императрица встречала в мужских военных мундирах[961].

Известна склонность к мужскому платью Елизаветы Петровны, которое она носила на полковых праздниках, на балах-маскарадах и на охоте. Екатерина Алексеевна в первые годы замужества также отправлялась на охоту «с ног до головы в мужском платье»[962]. Чаще прочих мест великокняжеская охота проходила в Ораниенбауме[963], где «каждый Божий день бывали на охоте и иногда проводили по тринадцати часов на лошади»[964]. Среди прочих и Екатерина «была целый день на лошади и, за исключением воскресений, не носила другого костюма, кроме мужского»[965].

На охотах и прогулках мужская одежда логичным образом дополнялась верховой ездой по-мужски, что было понято не всеми современниками. «Придрались, — вспоминала Екатерина II впоследствии, — особенно к тому, что я всегда была одета в костюм для верховой езды и что я езжу по-мужски. Когда мы однажды приехали в Петергоф на куртаг, императрица сказала Чоглоковой, что моя манера ездить верхом… и что мой костюм совсем неприличен; что когда она сама ездила верхом в мужском костюме, то, как только сходила с лошади, тотчас же меняла платье»[966].

Этот период истории женского придворного костюма может быть проиллюстрирован конными портретами Екатерины I[967] и Елизаветы Петровны с арапчонком[968], где обе императрицы представлены в офицерских мундирах Лейб-гвардии Преображенского полка. Не менее известен портрет Екатерины II, где императрица изображена в мундире подпоручика лейб-гвардии Семеновского полка А. Ф. Талызина: в него она была одета во время событий 28 июня 1762 г.[969] «…Государыня предложила двинуться в голове войска в Петергоф и пригласила меня сопутствовать ей. С этой целью, желая переодеться в гвардейский мундир, она взяла его у капитана Талызина, а я, следуя примеру ее, достала себе от лейтенанта Пушкина, — двух молодых офицеров нашего роста Таким образом я была затянута в мундир, с алой лентой через плечо, без звезды, со шпорой на одном сапоге, и с видом пятнадцатилетнего мальчика», — впоследствии вспоминала сподвижница императрицы Е. Р. Дашкова[970].

Очевидно, что монархине требовался корректный и при этом удобный придворно-представительский костюм, визуально выражающий силу ее власти. Неудивительно, что первоначально такой одеждой стала амазонка — платье, название которого восходит к сказаниям о женщинах-воительницах, не уступающих мужчинам в искусстве верховой езды и проводящих дни в конных битвах[971]. Это платье, специально предназначенное для верховой езды, было первым из множества женских «спортивных» костюмов. Поскольку амазонка не только была одеждой более удобной, чем обычное модное платье, но и придавала своей обладательнице респектабельность и элегантность, она надевалась не только для конной прогулки или охоты, но также и в других случаях, когда требовалась одежда достойная.