Путь Пилигрима - Гордон Диксон

Молодой служащий проводил их в кабинет, где за столом сидел Маротта. Перед столом стояла пара стульев с прямыми спинками; он махнул на них рукой.

– Ну? - произнес он, когда они уселись.

Он был все такой же - толстомясый и черноволосый, и даже трубка торчала изо рта точно так же. Он посмотрел на обоих, потом перевел взгляд на более крупную фигуру в капюшоне - Шейна.

– Мне, конечно же, понадобится помощь,- сказал Шейн.- Поэтому я здесь.

Он почувствовал резкость в собственном голосе, которая возникла инстинктивно в ответ на тон хозяина.

– И только-то? - насмешливо произнес Маротта.

Взгляд его темных немигающих глаз был как острие ножа, приставленного к горлу Шейна. Шейн вдруг понял, что его реакция на этого человека во многом исходила из антипатии, основанной на страхе. Каким-то образом - своим поведением, манерой сидеть или говорить - Маротта излучал энергию, заставлявшую других людей бояться; и Шейн в данный момент это чувствовал.

Шейн был ошеломлен. На мгновение он даже испытал приступ сильной тревоги. Пилигрим не мог позволить себе бояться - в особенности того, кем в конечном счете собирается командовать. Но такое чувство было не из разряда тех, которые могли исчезнуть, пожелай ты этого…

Шейн постарался приструнить свои мысли. Что с ним происходит? Он изо дня в день в течение двух лет жил в страхе, боясь тех, кого были основания бояться. Чего ему бояться обыкновенного человека в сравнении с пришельцами? И потом, какие у него есть причины бояться Маротты?

Но едва он задал себе этот вопрос, как пришло понимание, повергая его в состояние шока. Джордж Маротта, вдруг понял Шейн, ненавидит его - инстинктивно, рефлекторно, без объяснимых оснований. Причиной тому могло быть произошедшее в Лондоне, или теперешнее пребывание Шейна здесь, или даже то, что он завербовал Марию, бывшую раньше членом группы Джорджа. Но причина не имела значения. Единственно важной была сама ненависть и ее ощутимое присутствие здесь и сейчас.

Шейн никогда раньше не был объектом чьей-то ненависти как личность, сам по себе. «Ему бы хотелось убить меня,- думал Шейн в изумлении, уставившись на Джорджа.- Найдись у него повод, он бы убил меня прямо сейчас, на месте».

И он вдруг понял, что это и есть причина его страха. Невозможно было проигнорировать эту ненависть или идти через нее напролом. Не было способа унять ее. Маротта хотел стереть его с лица Земли, и его не устроило бы ничто другое. Оставалось только смириться с этим фактом.

Шейн и не подозревал, что человеческое существо способно на такую чистую, неразбавленную вражду. Ничего из происходящего в его жизни до сих пор не подготовило его к этому. Но теперь, столкнувшись с фактом, он увидел, что его собственные животные инстинкты таковы, как и у миллионов поколений предков. Его страх перерос в нечто, уже не являющееся страхом. Он взглянул на Джорджа из-под затеняющего лицо капюшона, зная, что его глаза так же в упор смотрят на человека, глаза которого были устремлены на его лицо. Он понял, что отвечает на угрозу собственной жизни не меньшей угрозой. Он осознал, что стал ненавидеть в ответ.

«И я мог бы убить его»,- подумал Шейн.

…Тихий голос из глубин мозга спрашивал: но разве не то самое ты замышлял с самого начала для них всех?

Казалось, время и пространство встало между ним и Мароттой, и его ненависть пропала, уступив место страшной пустоте. Это правда. Все замышляемое им приговаривало сидящего напротив в конечном итоге к смерти, и, возможно, мучительной. И так было еще до того, как он узнал о существовании этого человека.

– Ну? - резко произнес Джордж.- Вы собираетесь торчать здесь всю ночь? Скажите, что вам от нас надо.

– Только после того,- проговорил Шейн сквозь стиснутые зубы,- как узнаю, что вы согласны сотрудничать.

Джордж скривил верхнюю губу.

– Я скажу вам это, когда услышу, чего вы хотите,- сказал он.

– Нет,- возразил Шейн.- Скажите сначала вы.

Его больше не волновало то, как к нему относится Джордж. Он был далеко в своей пустоте, слыша собственный голос, говорящий почти отстраненно.

– У вас есть право выбора, Маротта,- сказал он,- и выбирать надо сейчас. Вы можете идти со мной, или я пойду без вас, и если мне придется идти без вас, то в конце концов большинство, если не все люди, идущие за вами сейчас, покинут вас, чтобы пойти за мной. Вы были в Лондоне. Вы видели то, что я сделал. Ни вы, ни любой другой из известных вам людей не может сделать такого. Нам необходимо объединиться, потому что мы сражаемся на одной стороне, но произойдет это или нет - а мне нужно, чтобы вы действовали на моих условиях, а не на ваших,- зависит от вас. Итак, какое это будет сотрудничество? Обещаете ли вы дать мне необходимое, насколько это в ваших силах, без того, чтобы сначала обсуждать это, или же вы пытаетесь выставить нечто вроде условий?

– Вы хотите сказать, слепо идти за вами? - Да.

Джордж изобразил рукой некий жест, означающий, очевидно: «Вот это будет здорово!»

Шейн встал. Почти сразу же Мария поднялась со стула рядом с ним.

– Пойдем, Мария,- сказал Шейн. Его голос по-прежнему звучал как-то отстраненно и отдаленно в собственных ушах.- Нам здесь нечего делать.

Они были уже почти у двери, когда вслед им прозвучало:

– Скажите мне, что вам нужно. И я отвечу, смогу ли помочь.

Шейн повернулся и пошел обратно к своему месту. Мария последовала за ним. Он опять смотрел через стол на Джорджа.

– Я должен ненадолго съездить в Рим и обратно - когда, точно не знаю,- сказал Шейн,- и я должен путешествовать так, чтобы никто меня не видел и никто не подозревал, что я уехал из Милана. У Лаа Эхона могут быть мои снимки, распространенные среди Внутренней охраны,- я сомневаюсь в этом, но не могу рисковать. Мне нужны документы и мне нужна машина с водителем, который довезет меня до Рима, подождет меня там, сколько необходимо - это не займет больше двенадцати часов,- и затем немедленно привезет назад.

Маротта ответил не сразу.

– Полагаю,- произнес он наконец,- можно сделать что-то в этом роде.

– Это не так легко, как может показаться,- сказал Шейн.- Есть кое-что еще. Я не знаю, когда поеду. Возможно, через несколько дней. Но, может быть, и сегодня вечером. Притом я буду знать, когда уезжаю, лишь за несколько минут или часов до отъезда. И как только я это узнаю, мне надо будет уехать и вернуться как можно быстрее, чтобы отсутствовать минимальное время. Вам придется прямо сейчас найти мне машину и двух потенциальных водителей, находящихся в готовности посменно по двенадцать часов кряду,- лучше даже иметь четырех на случай, если один из первых двух заболеет,- и держать их поблизости, чтобы я смог уехать в любое время, днем или ночью, как только представится случай. Само собой разумеется, что любой из водителей должен знать маршруты в Риме - потому что я их не знаю - и быть готовым дать убедительные объяснения местной полиции или Внутренней охране по поводу нахождения там с машиной.