Жизнь, по слухам, одна! - Татьяна Устинова

– Почему… нельзя?..

– По всему! – заорал он в бешенстве, которое ее почему-то неиспугало. – Потому что я был женатый человек, а ты губернаторская дочь! Потомучто кино «Телохранитель» – это все глупости! Потому что ты не могла жить моейжизнью, а я не мог жить твоей! Никогда, ни за что!..

– И поэтому ты отдал меня Генке, – вдруг сказала Катя Мухинас ненавистью. – Ты трусил, рассуждал, геройствовал, и я вышла замуж за ГенкуЗосимова. Отлично, да?!

– Я убеждал себя, что просто с тобой… дружу. Ну, мы друзья,и все тут! У тебя этот Генка, у меня супруга, ребенок, и точка, и все! Мне простоприятно с тобой поговорить. Мне просто важно рассказывать тебе свою жизнь ислушать твою. Ты всегда брала с собой кофе, помнишь, у вас был такойметаллический термос с широкой крышкой, и ты мне наливала в эту крышку. Я пил идумал, что это самый вкусный кофе в мире. И я никогда не представлял себе, чтобудет со мной, если я останусь один. Без тебя. Понимаешь?

– Нет, – сказала Катя. – Не понимаю.

– А я остался один, Кать! Я понял, что так не можетпродолжаться! Что это не жизнь, а… онанизм какой-то! Я понял, что нужно что-тоделать – с собой, с тобой. Я понял, что просто сойду с ума, если все будетпродолжаться. Я не смог. – Он замолчал и потер больной рукой висок, в которомстучало. – Дай мне сигарету.

Она не услышала или не поняла, и он продолжал:

– Я ушел с работы. Я так себя хвалил. Я был такой… молодец!Я принял единственно верное решение, потому что никакое другое было невозможно.Я знал, что должен уйти, и ушел. И первые три недели мне было просто отлично.Или три дня. Я хвалил себя, возил сына в школу, а жену к теще, и все былоотлично. А потом я стал ждать, когда ты прилетишь. Июнь месяц был. Ты сдалаэкзамены и должна была вот-вот прилететь. Я уговаривал себя, что ко мне этобольше не имеет отношения. Я ненавидел себя за слюнтяйство. Я даже пыталсярассказать жене свою жизнь, но у меня ничего не получалось! Мне былонеинтересно ей рассказывать, понимаешь?! Да и она не слушала, ей тоже былонеинтересно! А потом ты прилетела. Конечно, я поехал в Храброво, помнишь,аэропорт в Белоярске?

– Помню, Глеб.

– Тебя встречал какой-то новенький, его взяли на мое место,и у тебя было удивленное лицо. А я стоял так близко, что слышал, как тыспросила его обо мне, а он…

– Он пожал плечами и сказал, чтобы я лучше у папы спросила,– подхватила Катя. – Еще он все сумки перепутал, а я думала, что ты с папойуехал или тебя мама на базар услала. Я еще на нее рассердилась – как это онамогла тебя услать, если меня всегда встречал только ты!

– Это была глупость – встречать тебя в аэропорту. И ты немогла меня видеть, и я не мог подойти к тебе, и этот парень тащил твои сумки, ая шел за вами, и мне хотелось взять тебя за руку и сказать: здравствуй, Катя!..

Он подышал открытым ртом и все-таки нагнулся за сигаретой,что было непросто. Катя опередила его. Она нырнула куда-то под диван и подалаему пачку.

– Потом меня стало мучить, что никогда и ничего не было! Ясто раз представлял себе, как это могло быть. Я ложился спать с женой и думал отебе. Как мы едем, останавливаемся на взгорке пить кофе, где мы всегдаостанавливались, и вокруг ни души и только мы с тобой. Я представлял себе, какя тебя целую, и у тебя становится удивленное лицо, и ты на ощупь ставишь накапот свою чашку, а потом обнимаешь меня, неуверенно, слабо. А мне хотелосьтебя тискать, сжимать, рвать на куски, и я боялся тебя напугать. Во сне боялся,понимаешь?! Потом я просыпался. Я думал, что ты лежишь рядом со мной, что япросто случайно заснул… после всего, что у нас было, и оказывалось, что ничегоне было. Я все придумал. Мне приснилось. И нужно вставать, собираться наработу, везти ребенка в школу, а потом еще звонить жене, это уже в обед! Язвонил и спрашивал: ну, как твои дела? А она мне говорила: все нормально, нужнокупить хлеба, или мяса, или сыра. А я отвечал, что куплю, и больше мы ни о чемне говорили. Потом наступала ночь. Я ложился и разговаривал с тобой. Я такотлично все придумал. Я мог разговаривать с тобой часами, и моя жена недогадывалась, что я говорю не с ней, а с тобой! Я спал с тобой, а она думал,что я сплю с ней. И я очень себя хвалил, потому что справился. Я справился ссобой и с тобой!.. Я сохранил семью, у меня все хорошо, я победитель.

Глеб осторожно закурил сигарету. Дым показался ему вкусным,как будто он не курил много месяцев, и сразу легко и приятно зашумело в голове.

– А потом я развелся. Я все время врал. И это былоневыносимо. Я просто ушел, и не стал ничего объяснять, и долго мучился, потомучто обидел жену, а она ни в чем не виновата, понимаешь?! Во всем виноват яодин.

– И еще я виновата, – задумчиво сказала Катя Мухина. – Мненужно было сразу послать тебя к чертовой матери, а мне так нравилось, что тыесть в моей жизни. Ты решал все мои проблемы, и все беды как-то сами собойкончались, как только я тебя видела, и мне с тобой всегда было так спокойно!..

– Спокойно? – переспросил Глеб Звоницкий.

– Ну да, – продолжала она как ни в чем не бывало. – Ты былчем-то обязательным и незыблемым, как скала над Енисеем, и мне это нравилось,только мама волновалась, что у нас с тобой может получиться роман, и она мневсе время говорила, что я фамильярничаю и что у тебя жена, и все такое!..

– Любовь Ивановна говорила, что у нас может быть роман?!

– А что тут такого? Я проводила с тобой столько времени, чтоей казалось… Только я думала, что тебе на меня наплевать. Я думала, что тыпросто так, по долгу службы! А потом появился Генка, и он так красиво ухаживал,а я…

Глеб, кряхтя, наклонился и сунул сигарету в пепельницу.Катя, конечно же, сразу полезла за ним и стала подставлять эту пепельницу так,чтоб ему было удобней совать в нее сигарету. Он оттолкнул пепельницу и взялКатю за локти.

– Катя, – сказал он, глядя ей в лицо. – Ты меня никогда нелюбила?

Она вертелась, как уж на сковородке, пытаясь высвободиться.Но он держал ее крепко, двумя руками. Руки были очень горячими, и еймоментально стало жарко.

Жар поднялся по коже, залил шею, щеки и лоб, и даже подволосами стало жарко.

Она глубоко вздохнула.

– Катя?

– Зачем ты бросил меня, Глеб? Как ты мог меня бросить? Еслиб ты остался, ничего бы не было! И родители были бы… живы, и я тоже! А яумерла, когда ты меня бросил! А теперь ты меня спрашиваешь про любовь!

Он, потрясенный, молчал.

– Ты меня не любишь?

Что он мог знать о любви, думала Катя, он же прибыл издругого мира, из далекого созвездия?!

Там, должно быть, все по-другому.

Там, должно быть, женщин почитают друзьями, рассказывают имистории из жизни и закусывают эти истории пирогами с рисом и рыбой. Там, должнобыть, всем наплевать на то, что у этих самых женщин есть не только душа, но итело, и собственные странные и душные фантазии, с которыми невозможносправиться в одиночку – только вдвоем.