Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов

Интриги власть предержащих никуда не делись, и назначение на столь высокий пост простолюдина весьма не понравилось части офицерства. От весьма знающих людей мне поступили сведения о нежелании видеть меня во главе контрразведки. А потому нужные люди уже направлены для моей дискредитации. Вот взять ротмистра Киреева, список послужной очень даже не плох, но свербит у меня предчувствие, что сей господин – копия недоброй памяти Судейкина. Тот хотя и был отличным сыскарём (не отнять, чего уж там), по жизни оказался законченным мерзавцем, не гнушавшимся подставить любого, кто мешал его пути наверх. Таких варягов, как он, ещё парочка, а оставшиеся четверо – простые опера. Интересно, что далеко не святая троица – «москвичи», а молодняк – «киевляне», но и это ни о чем не говорит. Последние действительно жестокие схватки с революционерами были почти четверть века назад. И я сам принимал в них непосредственное участие. С тех пор всё устаканилось, и больше ничего подобного Чигиринскому делу не возникало. Интрига супротив меня была не слишком сложная, но ведь может и прокатить. Когда я (а в этом у господ из штаба корпуса нет никаких сомнений) оплошаю, то мой «товарищ» ротмистр Киреев станет и. о., а потом и главой департамента. Только, ребятки, просчитались, ротмистр получил от меня ЦУ взять в разработку Лейбу Бронштейна на предмет причастности того к иностранным разведкам. Задание это было с сильным «душком», ведь влезать придётся в высокие сферы, а господа, в них обитающие, отнюдь не понимают оправданий. Любых! И «не виноватая я, он сам пришёл» – не прокатит, потому сумрачен мой «товарищ». И докладывать мне о продвижении лично каждую неделю, что он накопал, доставляет ему весьма большие нервные расстройства.

Парочку штабс-ротмистров, Садыкова и Березняка, бросил на Андрея Уральского с тем же заданием. Помощником им Курт приставил поручика Свечина. Кирееву я дал группу Владимира, тот не показал виду, но в душе наверняка крыл меня отборным матом и желал поскорее сдохнуть…

Всеволод Аристархович не мог читать мысли, иначе наверняка удивился бы прозорливости своего нового начальника. Когда этот «Скалозуб» приставил к нему своего щенка, ротмистру очень захотелось пристрелить выбившегося из грязи в большие чины хама. Отец такое быдло на конюшне порол, но, увы, те благословенные времена давно минули. Сейчас ему поручили заниматься этим жидёнком Бронштейном. А у того связи: чуть тронь – такая вонь пойдёт… Да и этот солдафон оказался не слишком доверчивым и сразу разбил его группу. Вдобавок окружил… Хотя какое к чёрту окружение, он просто изолировал их друг от друга посредством верных лично ему людей. С «киевлянами» поступил не менее изящно, отправив их на границу с Финляндией ловить местных контрабандистов. Мол, помимо своего обычного «товара» тянут чухонцы и нелегальщину, и оружие, тайно закупаемое за границей. А потому брать живьём, после тщательно допросить и опять еженедельно отчёт на стол! И это не смешно, поддержки теперь у него нет вообще, поручик Зозуля теперь кормил комаров в лесах под Выборгом. Значит, опять идти «на ковёр», где эта тварь интересуется ходом дел. Ненавижу.

– Итак, господин ротмистр, – только так, никакого имени-отчества (получил от знакомого подтверждение, что данный субъект собирается под меня копать), сплошная канцелярщина, – это всё? – Мимолётно касаюсь тощенькой папки. – Негусто. – Разговор происходит без посторонних, не стоит давать свидетеля Кирееву. А то потом будет ходить и всем рассказывать, как его, бедного, обижали. И призовёт очевидца, а так… Хех, только слова. – Вот, «имеет родственные связи с главой банка „Кун, Лееб и Кº”…».

Очень хорошо, но какие? Кто кому кем приходится, совершенно непонятно. Далее, сам банкирский дом. Почему нет упоминаний о его структуре, чем он занимается, кто его акционеры? – Ротмистр уже с плохо скрываемой злобой смотрит на меня. Сделаем вид, что не замечаем выражение его хари. – Далее, почему внутриимперские связи плохо отработаны? Сей начинающий журналист имеет весьма влиятельную родню. Меня пока не устраивает это досье, не стесняйтесь нагружать переданную вам оперативно-поисковую группу. Запросы сделать в Третье отделение, в МВД, наверняка там хватает материалов. Всё, действуйте.

Когда красный от злобы ротмистр покинул кабинет, я усмехнулся, вот только увидь он эту усмешку, то наверняка решил бы затаиться, уж больно зловещая она была. Ничего, сливай инфу, кому только сможешь, пытайся подставить меня, главное, я заставил вас биться с фантомом. Плевать на Троцкого, он опасен лишь в период смуты, а при революционных событиях вроде пятого года его талант не используется и на четвёртую часть. К тому же в этот момент его необходимо шлёпнуть! Судя по донесениям наружки, все поверили, что я целиком влез в российское болото.

Самуил Гершензон был неприятно удивлён прытью жандармского полковника. То, как он моментально распихал по разным углам «проверенных» людей, заставило задуматься. Обладая отменным чутьём, уроженец Одессы и бывший подданный Российской империи, а теперь гражданин САСШ понял, что это неспроста. По плану, Дроздов должен был понять, что его «подсиживают», гораздо позже, уже имея кучу замечаний. Вместо этого он нацелился на Лейбу, попутно тряся многих уважаемых людей. Его не смущали ни связи, ни положение в обществе, скорее, наоборот, людей просто задёргали, некоторые даже были высланы согласно закону о черте осёдлости!

Нет, только подумайте! Ну скажите, зачем эти шлимазлы устроили из похорон Ошанского манифестацию? Тому уже не важно, зато часть аристократии очень обиделась на столь хамскую демонстрацию силы. И затаила зло. Попытка боевиков БУНДа решить эту проблему только ухудшила обстановку в столице. Бомба, брошенная в полковника восторженным юнцом (русским, между прочим!), ранила пятерых прохожих и всего одного жандарма. Ответ батальона был очень болезненный, штурмовые группы (очень точное определение этим животным!) врывались в дома, круша всё вокруг. Попытки оказать сопротивление жестоко пресекались: сломанным рукам, рёбрам счёт шёл на десятки. Дважды особо глупые поци попытались угрожать оружием, как результат – пара трупов. О выбитых зубах никто и не вспоминал.

Самуил передёрнулся, вспоминая, как он едва не попался, когда, отойдя с полета шагов, услышал позади азартные крики жандармов, потрошащих квартиру связного БУНДа. Лишь оказавшись в снятой комнате небольшого пансиона мадам Нелли, он ощутил себя в относительной безопасности. Но так везло не всем. Яша, например, согласно достоверным сведениям, полученным от одного жандармского офицера (гои так падки на деньги!), попался и теперь находится в подвалах седьмого департамента. А туда хода нет никому, охрану осуществляет батальон осназа, в отличие от обычных тюрем, где политические силами газет и общественного мнения не имеют проблем с общением. Когда засыпал, ему казалось, что он упустил какую-то мелочь, но коварный морфей смежил веки. Гершензон не знал, что мадам Нелли уже отправила мальчишку-посыльного по одному обычному с виду адресу. Живший там под личиной небогатого сапожника отставной солдат из разведроты батальона спокойно сравнил описание «клиента» с ориентировкой и довольно осклабился. Спустя неделю мадам Нелли заявила в полицию о пропаже постояльца, прибывшие на место знакомые ей полицейские из ближнего околотка посмотрели вещи, походили, недолго опрашивая со всей деликатностью постояльцев, но ничего проливающего свет на исчезновение постояльца найти не смогли. Вскоре этот маленький досадный инцидент был забыт, в конце концов, репутация мадам Нелли была безупречной… А гражданин САСШ Гершензон с тех пор числится пропавшим без вести.