Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный

– Досточтимый Ремд приглашает аркобаллистариев к своему столу!

Ну, к «своему» – это, конечно, громко сказано. На самом деле нас, конечно, никто и не думал укладывать на пиршественные ложа за главными столами, а усадили на табуретах за самый дальний. Но угощение было не хуже, чем там, и мы даже пожалели о том, что успели основательно подкрепиться во дворе с камрадами. Зрелища же – ну, по сравнению с современными эротическими шоу нашего мира они выглядели бледновато, но по местным меркам…

Одна танцовщица, уже освободившаяся от всего лишнего, плясала с довольно-таки приличных размеров питоном, вторая, на которой оставался лишь пояс с широкими лентами из полупрозрачной ткани, виляла бедрами так, что эти ленты развевались как крылья, третья, еще не избавившаяся от юбки, томно выгибалась, воздев руки кверху, отчего ее верхние выпуклости приподнялись – ими-то она и двигала – довольно искусно, надо признать. Все три оказались рабынями-иберийками, хотя и очень даже смазливыми, а собственно гетерой была только одна – их хозяйка, – самая одетая из всех. Тоже очень даже эффектная баба, хотя чистопородной гречанкой не показалась мне и она – скорее уж полукровка. В легком платье, полупрозрачном, так что вся фигура легко просматривается, полы платья откинуты так, что левая нога открыта до пояса, руки закинуты за голову – соблазнительно стоит, надо отдать должное. А вот несет какую-то тарабарщину – видимо, на греческом, в котором никто из нас ни в зуб ногой. Лучше бы, на наш взгляд, заткнулась и сплясала стриптиз, как ее рабыни. Но «досточтимому» и «почтенным» ее выступление, похоже, нравилось.

Впрочем, мучили нас выслушиванием не пойми чего недолго. Дав нам вволю насытиться, а танцовщицам – закончить свои танцульки, хозяин дома, переглянувшись с возлежавшей рядом Криулой – та как раз закончила говорить дочери что-то, не слишком ту обрадовавшее, – подал гетере знак потихоньку закруглиться, что та и сделала.

– От имени клана Тарквиниев я рад приветствовать на этом славном пиру наших доблестных аркобаллистариев! – объявил Ремд на нормальном турдетанском и подал нам знак приблизиться. – Они недолго еще служат у нас, но успели уже показать и себя, и свои аркобаллисты! Их недюжиннный ум облегчил нам выслеживание злоумышленников, а их стрельба – победу над ними. Клан Тарквиниев ценит таких воинов, и их награда будет достойной! Вот карфагенский статер, – «досточтимый» показал нам золотую монету – сперва одной стороной, затем другой. – Он равен пятнадцати серебряным шекелям, и по два таких статера получит каждый в их отряде. А наши аркобаллистарии кроме этого получат еще по три статера за свои отличия в этом походе. Но не это главное! – тут он выдержал драматическую паузу и обернулся уже к нам самим: – Разовая награда тоже важна для солдата, но еще важнее жалованье, которое он получает регулярно. Ваше жалованье удваивается! И не с сегодняшнего дня, а со дня того боя! Клан Тарквиниев успел уже изрядно задолжать вам с того дня, но завтра утром вы получите все причитающееся вам у моего казначея! Клан Тарквиниев благодарит вас за службу!

– Слава Тарквиниям! – гаркнули мы, хоть и не вполне хором, но с должным усердием.

На этом наш прием был окончен, и мы вышли во двор, предоставив начальству продолжать их изысканные увеселения. Гетера снова затараторила что-то по-гречески, но гвалт наших камрадов во дворе был куда громче, а главное – понятнее. Ни есть, ни пить нам уже не хотелось, да и большинство наших сослуживцев успели уже насытиться. Я выкурил трубку, рассказал сипаям пару анекдотов, переделав для них армейские «Да вас это не гребет, товарищ генерал!» и «А, лесник – пошел на хрен!». От первого – второй-то наши знали все – дольше всех хохотал Володя, что и неудивительно. Это гражданский представляет себе типичную армейскую ситуевину чисто умозрительно, а вояка, сам не раз в таких побывавший, представляет ее себе в цвете и в лицах, а посему и ржет до слез. Ржал – хотя и не так долго, как Володя – и вышедший вскоре к нам Тордул, успевший в свое время послужить и в серьезных местных армиях Баркидов – кажется, у Магона.

Потом я прогулялся в отхожее место на заднем дворе и направился оттуда к пристройке, выделенной нам под ночлег.

– Максим! – негромко позвала меня Велия. – Хорошо сегодня…

– Ага, «Над всей Испанией безоблачное небо»…

Юмора девчонка, конечно, не поняла бы и по-турдетански – это наши сейчас ржали бы, а она не в курсе, и настрой у нее романтичный. А южные ночи – они ведь такие, к романтичному настрою весьма располагающие. Ну, склонные к этому натуры, гы-гы!

Откровенно говоря, я бы предпочел в этот вечер повстречаться с кем-нибудь из домашних рабынь, а еще лучше – из танцовщиц гетеры, с которыми, наверное, несложно было бы договориться на предмет «завернуть в укромное местечко и заняться хорошим делом», но такого случая судьба мне не предоставила. Ладно, есть на то, в конце концов, и кордубские шлюхи, а сейчас обстановка и в самом деле романтичная, и с такой девахой поболтать под звездным небом тоже неплохо. А может, и за ручку ее подержать, а может, даже и не только за ручку…

– Нас на днях отправят в Гадес. Мама говорит – «подальше от опасностей и от грубых неотесанных мужланов», хи-хи! Которые «даже греческого не знают», хи-хи!

– А ты его знаешь?

– Читать могу, но пишу с ошибками. На слух понимаю почти все, если говорят по-аттически или по-сиракузски, но сама говорю – примерно как ты по-нашему, хи-хи! По-финикийски тоже, но читаю плохо и почти совсем не могу писать. Мама говорит, что это очень плохо – эти языки надо знать.

– А какой из них важнее?

– Оба важны, но в Гадесе нужнее финикийский. Было бы хорошо, если бы ты начал с него. По-нашему ты научился быстро…

– Научишься, когда без этого никак не обойтись! – я решил не расстраивать деваху сообщением, что хрен ее мать угадала и уже следующему поколению придется, скорее всего, изучать латынь, поскольку изучить АК-74 иберам уж точно не светит.

– Холодно! – она нарочито поежилась и нырнула ко мне под плащ – сперва, конечно, оглянувшись и убедившись в отсутствии лишних глаз. Решив, что во второй раз уже можно, я обнял ее за талию. Протестов не последовало, и я сдвинул руку несколько ниже…

– Только не шлепать, хи-хи! Тебе нравится шлепать меня по попе, но теперь я не смогу свалить синяк на ни в чем не повинного мула!

– Ну, твою попу и просто подержать в руках приятно!

– Только попу? А вот тут? – эта оторва взяла мою другую руку и сама поднесла ее к своим верхним выпуклостям. Ну, раз девочка не против…

– Они у меня маленькие, конечно…

– Ну, не такие уж и маленькие…

– Не льсти мне, Максим! Я же знаю, что у Астурды они гораздо больше, и ты это тоже прекрасно знаешь, а вам, мужчинам, нравятся грудастые!

– Ну, она ведь старше тебя…

– Но тоже еще не была замужем и не рожала детей. Ты не видел ее матери.

– Верно, как-то не довелось…

– И не могло довестись. Она умерла в прошлом году – сердце, резкая перемена погоды. Но я сейчас не об этом – она была еще не очень-то стара, но у нее были огромные и обвисшие. А мою маму ты видел – нынешнюю, успевшую родить меня и Велтура. И помнится, в деревне ты обратил на нее внимание раньше, чем на меня, хи-хи!