Тотальное преследование - Николай Басов

Но Томазу, свежезавербованному «чечако», как его почему-то назвали, предстояло провести тут неделю или чуть больше. Об этом ему сообщил гид, встречавший всех на пересадочной палубе. Он был удивительно похож на того типа, который надоел Тому на Земле, – такой же толстый и черный, только говорил еще непонятнее.

Этот парень уверенно отобрал себе в команду дюжину самых разных мужчин и женщин и стал разводить их по гостиничным каютам, как он назвал отдельные, скудно обставленные помещения, похожие на пеналы, в которых только и было, что кровать с привязными ремнями, небольшой санузел, телекоммуникатор на выдвижной штанге и довольно большой мутноватый иллюминатор в треть стены, противоположной герметичной двери.

Из этого «окошка» открывался довольно причудливый, промышленно-космический вид. Насколько хватало глаз, все пространство, звезды и близкую Землю перекрывали массивной паутиной переплетения каких-то труб, причем некоторые из них были прошиты ровными рядами светящихся иллюминаторов. Тень от Земли накатывала на станцию, находившуюся на геостационарной орбите, почти так же, как ночь внизу на планете, то есть раз в двадцать четыре часа. Только длилась недолго – едва ли часа три-четыре. При этом на конструкциях станции возникали любопытные оптические эффекты отраженного света Земли или Луны. Они настолько понравились Тому, что он решил понаблюдать не из своей каюты, а отправился на смотровые палубы, о которых знал из буклета, прочитанного в лифте.

Палуб по всей станции было немало, больше, чем желающих разглядывать космос, и потому на них оказалось пусто и гулко. К неудовольствию Тома, гравитация на них была неправильной – возможно, в одну шестую от земной, приближенная к лунной. Наверное, это и отпугивало всех новичков, а может быть, фокус был в том, что смотреть особенно было не на что. Земля казалась почти такой же, какой все привыкли видеть ее из космоса по телевизору, и Луна казалась не ближе, чем с Земли. К тому же все время была закрыта трубчатыми конструкциями… А потом Извекова обнаружил один из ребят в темно-красной форме и строго поманил его пальцем.

– Да, сэр? – Том на всякий случай решил быть вежливым.

– Нагрудного знака еще не получил? – спросил парень в форменке, перетянутой тугой портупеей с самым настоящим станнером в кобуре.

– Только что прибыл. Николас Клеве, сэр.

– Вижу, что чечако… Тогда вот что, Клеве, отправляйся в каюту. Тебя уже определили?

– Так точно. – Том подумал и спросил: – Только вот что, сэр… Что такое «чечако»?

– Это и означает, что ты ничего тут не знаешь, не понимаешь и к тому же нарушаешь распорядок. – Парень вздохнул и добавил: – Лучше я тебя провожу, для порядка. – Они пошли, причем Том чувствовал себя едва ли не подконвойным. – Тебе полагается спать, осталось часа четыре до того, как тебя вызовут.

– Куда?

Но красномундирный уже потерял охоту к общению – наверное, истощил ее на ближайший месяц или больше. Они дошли до каюты Тома, номер ее Извеков по привычке запомнил очень хорошо, что оказалось… небесполезно.

А потом он принял душ и только-только улегся спать, расслабился… Как вдруг ожил телекоммуникатор. Строгий голос сообщил Тому, что он должен явиться для первичного курса лекций в какой-то там зал под номером…

Зал был полон на треть, присутствовало человек пятьдесят. Том нашел себе местечко подальше от остальных и приготовился слушать. Лекция была откровенно вводная, но то, что он услышал, заставило удивиться.

Оказалось, что в орбитальном комплексе «Африка» обитало ни много ни мало четверть миллиона человек! Еще столько же работало на трех других геостационарных станциях, заброшенных на такую же высоту нал Южной Америкой, Азией в районе пустыни Гоби и Австралией. Эти люди работали тут по четыре через восемь часов каждые сутки, с двумя выходными в месяц. Такой же порядок был заведен и на Луне.

На Луне, как оказалось, обитало уже почти двадцать миллионов людей! Жили они в восьми основных городах и более чем в трех десятках поселений, которые тоже для простоты назывались станциями. Конечно, их расположение, которое мельком высветилось на лунной карте на экране перед залом, Том не запомнил, но заметил, что многие города имели привычные названия, вроде Колумбус, Тананариву или Питерсберг. Правда, были и такие, которые и произносить без тренировки было невозможно, вроде Эс-Хон-Тох.

Том сидел, слушал и думал: двадцать миллионов живых душ на Луне! Когда же они успели? Всего-то пять лет прошло… Вот что значит компактные и мощные энергосистемы!

Потом пошли тренировки, обучающие справляться с пониженной тяжестью и прививающие телу эти навыки на уровне условного рефлекса. Попутно Тома проверяли на самых разных тестах: на интеллект и изобретательность, на общее развитие, на знания профессии и квалификацию, на психологическую устойчивость… Вот только лодирования не было. Совершенно. Том даже взгрустнул. Но делать было нечего. Он терпел и смутно надеялся, что когда-нибудь это изменится и дальше будет получше.

Кормили хорошо, вот только все больше больничной едой – кашки, жиденькие супчики, мелкорубленые салатики, – и постоянно предлагали безумное количество соков. Притом что все они имели привкус синтетики. Лишь на третий или четвертый день Том заметил, что тяжесть в их секторе станции почему-то стала меняться, и тогда у него откровенно взбунтовался желудок. Но поносы и даже рвота, как ему сказали на одной из лекций, были естественной реакцией тела на понижение силы тяжести. С этим требовалось примириться и справиться.

Еще Извеков очень плохо спал. Какие-то непонятные процессы происходили у него в подсознании. Хотя ему-то, с его умением жить под водой, в откровенно враждебной среде, наверное, было легче, чем многим другим. Через неделю чуть не треть людей, которые прибыли сюда вместе с ним, вывезли, а оставшихся перевели в другой сектор, где тяжесть была уже в одну шестую от земной. Оказывается, техническое устройство разных частей станции позволяло плавно менять силу тяжести, чтобы тренировать их, чечако.

На новом месте все было без обмана, и прыгнуть удавалось сразу метров на двадцать вперед… и почти неизбежно стукнуться об потолок или налететь на кого-нибудь, кто так же неуклюже пролетал мимо. При этом со сном стало еще хуже. Не раз и не два Извеков просыпался от кошмаров, в которых где-то внизу, на Земле, глубоко под водой перед ним начинало трескаться и ломаться лобовое стекло бати-бота, или он задыхался от недостатка воздуха, или за ним гнался кто-то черный, с длинными светящимися щупальцами, а он, убегая, натыкался на закрытый люк и не мог бежать дальше… Зато в нем проснулась почти естественная потребность побольше тренироваться в спортзале, чем Том и занимался с удовольствием.

Еще, к его удивлению, пища перестала казаться возмутительно однообразной. Теперь Том ел за двоих, иногда даже просил добавки и поглощал ее медленно, чтобы почувствовать вкусы, которых в этой кормежке, конечно, быть не могло, но которые можно было выдумывать. Он даже синтетические составляющие соков почти перестал ощущать и пил их, как нектар, как на Земле не пил самое дорогое и тонкое вино.