Декабристы и русское общество 1814-1825 гг - Вадим Парсамов

Детальное сопоставление взглядов Лунина и Тургенева на декабризм не входит в нашу задачу. Отметим лишь, что при всей общности понимания сути декабристского движения в их позициях было весьма существенное различие. Тургенев – политический эмигрант, приговоренный на родине к смертной казни. Вся его жизнь после 14 декабря 1825 г. практически сводилась к стремлению оправдаться в глазах русского правительства и получить право вернуться в Россию. Почти все отечественные исследователи Н. И. Тургенева именно этими обстоятельствами объясняли его изображение декабристов как последователей либерального курса Александра I и в силу этого считали его концепцию неискренней. И хотя В. В. Пугачев доказал, что Тургенев действительно думал так, как писал[634], тем не менее его позиция казалась уязвимой не только потомкам, но и многим декабристам. Так, например, Н. А. Бестужев писал С. Г. Волконскому: «Тургенев видит только одно – свой приговор верховного уголовного суда – и всеми жалкими средствами старается доказать свою невинность, да видно, в характере русских не только не хвастаться своими добрыми делами, но даже отпираться от них. Растопчин защищается от сожжения Москвы; Тургенев перед лицом всей Европы, не говоря уже о нас, его товарищах, отрекается от звания либерала, от участия в деле, которое теперь стало делом всей Европы, и старается доказать, что он какой-то аристократ благомыслящий»[635].

Совершенно иной была реакция декабристов на сочинения Лунина. Его обвиняли в непримиримости, в то время как его идеи, по сути, мало чем отличались от тургеневских. Многих из его соузников по Сибири раздражала сама политическая активность Лунина, продолжающего «действия наступательные». Понимая, что за этим могут последовать новые репрессии, даже близкие друзья Лунина без особого энтузиазма относились к его сочинениям. В наиболее резкой форме такое отношение выразил И. Д. Якушкин: «Государственный преступник в 50 лет позволяет себе выходки, подобные тем, которые он позволял себе в 1800 году, будучи кавалергардом; конечно, это снова делается из-за тщеславия и для того, чтобы заставить говорить о себе»[636].

Оценивая Тургенева и Лунина, декабристы исходят не из их идей, а из их общественной позиции. Тургенев, избежавший наказания и живущий в благополучной Европе, не может быть судьей в деле, правоту которого он не подтвердил своей судьбой. Лунин же не просто подтвердил, он желает еще больших лишений и гонений. По свидетельству С. П. Трубецкого, он «всегда говорил, что должен в тюрьме окончить свою жизнь»[637]. Такая сознательная жажда мученичества не могла не служить укором тем, кто считал свою политическую деятельность завершенной. Слова Якушкина не что иное, как подсознательное стремление к самооправданию.

Главное отличие между Тургеневым и Луниным в том, что первый оправдывается перед Николаем I, а второй оппонирует правительству. Лунин тщательно разбирает «Донесение Следственной комиссии», анализирует проекты правительственных реформ, ставит под сомнение законность приговора, вынесенного декабристам – и все это с позиций европейской общественно-политической и правовой мысли и при этом без всякой выгоды для себя, без всякого желания оправдаться в чем-либо или же, наоборот, досадить правительству. Он ведет себя так, как будто он действительно находится в английском парламенте, а не в далекой Сибири и как будто не его судьба зависит от правительства, а, наоборот, историческая участь Николая I и его министров зависит от того, какой приговор вынесет им сибирский ссыльный. Азартный охотник по натуре, Лунин органически не мог быть ничьей жертвой. Поэтому скорее не его преследует правительство, а он преследует правительство своими сочинениями. При этом Лунин может одобрять отдельные действия или направления политики Николая I, но в любом случае это будет взгляд сверху вниз.

Ощущение собственного превосходства над петербургским двором Лунину давали два обстоятельства. Во-первых, тот факт, что «выдающиеся люди эпохи оказались в сибирской ссылке, ничтожества во главе событий»[638]. Во-вторых, Лунин убежден, что «влияние власти должно в конце концов уступить влиянию общественного мнения»[639]. На себя декабрист смотрит как на выразителя общественного мнения. На этом основано его противопоставление себя как человека себе же как политическому деятелю: «Как человек я всего лишь бедный изгнанник; как личность политическая я являюсь представителем системы, которую легче упразднить, чем опровергнуть»[640]. Принадлежность к определенной политической системе для Лунина служит критерием, позволяющим отличить истинного политика от «политика поневоле» (перефразировка мольеровского «лекаря поневоле»). При этом важно, чтобы система не была единственной. Более того, она только тогда имеет смысл, когда ее представители «восстанавливают борение частей, необходимое для стройного целого. <…> Именно диссонанс в общей гармонии приготовляет и создает совершенное согласие»[641]. В политике таким диссонансом является оппозиция. Как оппозиционер Лунин отстаивает принципы европейского буржуазного права перед лицом отечественного беззакония. «В нашем политическом строе, – пишет он, – пороки не злоупотребления, но принципы»[642], т. е. речь идет о порочности самой политической системы. В глазах Лунина это скорее плюс, чем минус, так как изменить систему в целом проще, чем бороться с отдельными злоупотреблениями. Поэтому «появление принципов порядка было бы тем более заметным и успешным»[643].

В этом отношении опыт Англии Лунину представляется наиболее продуктивным, так как «англичане заложили основы парламентского правления»[644]. В «Розыске историческом» Лунин проводит широкие исторические параллели между Россией и Англией, исходя из общности исторического пути, по которому идут все европейские страны. Движение декабристов Лунин сравнивает с событиями в английской истории начала XIII в.: «Общество озаряет наши летописи, как союз Рюнимедский бытописания Великобритании»[645]. Отсюда делается малоутешительный вывод: «В несколько веков нашего политического быта мы едва придвинулись к той черте, от которой пошли англичане»[646]. Историческими фактами, почерпнутыми из истории Англии и России, Лунин подробно обосновывает этот тезис. В Сибири у него под рукой был многотомный труд английского историка Дж. Лингарда «История Англии от первого вторжения римлян» на английском языке[647], из которого он черпал фактический материал. Однако то, как этот материал использовался, свидетельствует о том, что в сознании декабриста уже заранее присутствовал английский «миф». Отсчет английской свободы Лунин начинает от Великой хартии вольностей, которая делит историю Англии на две полярные части: рабство и свобода. Лунина больше интересуют события, которые происходили в Англии до принятия Великой хартии. Это далеко не случайно, так как Англия противопоставляется не Франции, а России. При этом сам характер противопоставления принимает несколько иной вид. Для того чтобы подчеркнуть правовую отсталость современной России от цивилизованного мира, декабрист уподобляет ее Англии XII в.