Женская собственность - Валентин Черных

Но случилось неизбежное. Я достиг пенсионного возраста, производство фильмов на студии сокращалось, и мне предложили перейти на пенсию. И мои жены хотя и были моложе меня, но женщины в нашей стране выходят на пять лет раньше мужчин, поэтому, за исключением Веры, мы почти одновременно все стали пенсионерами.

У пенсионера сразу высвобождается довольно много времени. Чтобы избежать дневных встреч, я исключил магазины своего микрорайона и ближайший лесопарк. В магазины я ездил в центр столицы, а для прогулок выбрал Измайловский парк, в противоположном от моего местожительства конце Москвы. Осталась нерешенной только одна, но главная задача. Чтобы поддерживать имидж не очень богатого, но не жадного мужчины, пенсии явно не хватало. Я пытался устроиться продавцом в секции одежды московских универсамов, оставлял визитные карточки, но работы не было, и я согласился торговать «Клинским» пивом с лотка в соседнем микрорайоне. Я не учел только одного: пенсионерки в поисках более дешевой еды могут за день прочесать и несколько микрорайонов.

Уже в середине дня к лотку подошла Люба. Она даже раскрыла рот от удивления. Я ей внушал, что интеллигенция сегодня на грани нищеты, она сама подрабатывала, делая уколы на дому своим старым пациентам и их собакам, за собак платили больше. Но чтобы профессор института кинематографии продавал пиво с лотка? Я только убедил ее, что сегодня это вполне нормально, как тут же увидел Ирину, теперь она через две ночи на третью торговала в коммерческом киоске. Она поздоровалась со мной, я приложил палец к губам, должна понять, что полковник из Управления по борьбе с организованной преступностью может оказаться и в роли продавца пива. Но меня бросило в жар, в буквальном смысле этого слова, когда они заговорили, они оказались хорошими знакомыми, я недоучел, что работники торговли и медицины, обслуживая население, чаще всего знакомы между собой через это же самое население. Когда они отошли, я был почти уверен, что через несколько минут буду раскрыт. Люба наверняка пройдется по нынешней власти, которая вынудила торговать пивом профессоров, Ирина расспросит ее о профессоре, и простодушная медицинская сестра расскажет ей о нашем почти десятилетнем романе.

Обычно вечером я звонил всем четверым, женщине всегда приятно, что их не вспоминают время от времени, а помнят всегда. На этот раз я позвонил только старшей и младшей жене. Двух жен в этот день, судя по случившемуся, я потерял, но в моем возрасте и при моем финансовом положении двух оставшихся вполне хватало. Конечно, без объяснений не обойтись, и я спланировал объяснение в двух вариантах: если я буду разговаривать с каждой в отдельности и если они придут вместе. Я нарушил главный закон конспирации: все четверо знали, где я живу, хотя с самого начала я поставил условие: ни одна из них не могла прийти ко мне, предварительно не позвонив, и я не мог зайти к ним, не предупредив по телефону.

Два дня я ждал приглашения к своим теперь уже бывшим женам. Это будет вполне невинное приглашение, но я-то знал, что они меня встретят вдвоем. Маловероятно, что они меня просто вычеркнули из своей жизни, такое может себе позволить только молодая оскорбленная женщина, для пожилой женщины главное в объяснении, в показе справедливого гнева. Я понимал, что конфликт не разрешен, но они, вероятно, еще не нашли формы мести.

Я позвонил своей старшей жене, она затеяла ремонт на кухне, и я весь вечер снимал шкафчики и выносил посуду.

Я человек профессионально наблюдательный, даже при беглом осмотре костюма на актере я должен заметить все недостатки и устранить их, прежде чем на актера посмотрят художник по костюмам, художник-постановщик, режиссер, оператор.

Молодого парня я зафиксировал у подъезда своего дома на следующее утро после встречи со своими женами у лотка с пивом. Я отметил на нем дорогие кроссовки «Рибок». Выходя вечером от своей старшей жены, я его встретил снова, он был не в джинсовой куртке, а в ветровке, но в тех же кроссовках. Я не связал две эти встречи. Но когда в следующий вечер, возвращаясь из театра эстрады с Верой, я его увидел в вагоне метро, это меня насторожило. Я не слышал его шагов, но, когда мы с Верой входили в подъезд, я оглянулся и увидел его. Он стоял за деревьями, высматривая, в какой подъезд мы войдем. Теперь я точно знал, что за мной установлено наблюдение. Потом он наверняка стоял в подъезде, посматривая на секундную стрелку часов, чтобы определить, на каком этаже остановится лифт. Конечно, он займет позицию на лестничной площадке, этажом выше или этажом ниже, чтобы определить, из какой квартиры я выйду.

Все так и случилось, он стоял на площадке этажом ниже, когда я вышел. Я уже знал, чем все это закончится. Через несколько дней мне позвонит Ирина, установить слежку за мной могла только она, судя по тому, как меня вели все эти дни, был нанят парень из частного сыскного бюро, прошедший какие-то курсы, но не профессионал из топтунов наружной службы бывшего КГБ, профессионала я так быстро не засек бы.

Ирина позвонила через три дня. Она была слишком оживленной, как плохая актриса, которая изображает радость и слишком подробно перечисляла деликатесы, приглашая меня на ужин.

Я надел темно-серый костюм, синюю бабочку, начистил до блеска ботинки, выпил водки, чтобы снять напряжение. Когда я вошел в ее квартиру, то, естественно, увидел всех четверых в вечерних платьях с уложенными в парикмахерской прическами. Они, вероятно, ожидали меня увидеть с открытым от удивления ртом, я же, улыбаясь, подходил к каждой, целовал, как привык это делать десять лет, потом сел в центре стола, налил себе водки, положил салат, явно приготовленный Любой, она готовила лучше остальных.

— Садитесь, — сказал я. И они сели. — Кого назначили прокурором? — спросил я. — Наверное, тебя, Ирина? Говори!

— И скажу, — с вызовом ответила она. — Ты совершил самое подлое преступление из всех преступлений, которые существуют, ты разрушил судьбу сразу четырех женщин. Мы все могли выйти замуж, создать семьи!

— Извини, — прервал я ее. — А кто судья?

Женщины переглянулись.

— Мы все судьи, — сказала Люба.

— А кто мой адвокат, кто защитник?

— Сам будешь защищаться, — заявила Ирина.

— Констатирую, процедура суда не отработана. Речь прокурора юридически безграмотна. Прокурор не может предполагать, что было бы, чего не было бы на самом деле. Обвинитель должен придерживаться только фактов. Но, учитывая, что все присутствующие здесь знают суть дела, а по выражению ваших лиц я вижу, что решение уже принято, скажи о нем, Ирина, я подчинюсь ему.

— Ладно, — сказала Вера. — Здесь не суд, а он не подсудимый. Говори, что мы решили.

— Так вот! — сказала Ирина торжественно. — Учитывая, что ты по закону не можешь жениться на всех сразу ты должен жениться на одной из нас и прямо здесь, при свидетелях, сделать официальное предложение!

Мне стало вдруг грустно. Я не хотел терять ни одну из них. Они сидели, не глядя на меня и это меня насторожило. Я посмотрел на Александру. Когда мужчина и женщина прожили десять лет, пусть не каждый день и даже не каждую неделю, то понимают друг друга без слов. Александра предупреждала о ловушке. И я все понял. Я назову одну из них, и она откажется, я назову другую, откажется и она. Ирина хотела моего унижения.