Анжелика. Том 3. Королевские празднества - Анн Голон

— Я? Марго! — воскликнула возмущенная Анжелика.

И строго добавила:

— Откуда такие мысли? Ты с большей уверенностью, чем кто бы то ни было, можешь подтвердить, что я веду добродетельный образ жизни.

— Ну, это оттого, что у вас ревнивый и бдительный супруг, хотя и не показывает вида, — парировала Марго. — Я повидала немало благородных дам, ведущих добродетельный образ жизни, и могу смело сказать, что вы принадлежите к самой опасной их разновидности.

— Я? — повторила, недоумевая, Анжелика.

Ее всегда удивляла эта крупная женщина, чье поведение напоминало властные манеры ее старой кормилицы.

— Вы, мадам. Потому что вы вызываете у мужчин не просто склонность, не мимолетное увлечение, а глубокую любовь, такую любовь, которую проносишь через всю жизнь. А когда такое происходит одновременно с несколькими мужчинами — это становится даже обременительно. Вам известно, что один тулузский юноша утопился в Гаронне из-за вас?

— Нет, не знала.

— Я не стану называть вам его имени, вы все равно никогда его не замечали. Вот поэтому он и покончил с собой.

Их прервал ужасный вопль, донесшийся с первого этажа, и они выскочили на лестницу. Внизу кричала женщина, явно чем-то испуганная. Анжелика со служанкой сбежали вниз и остановились в прихожей перед кучкой людей, на лицах которых читалось полное недоумение.

Крики стали тише, скорее даже приглушеннее, и, казалось, исходят они из высокого сундука эбенового дерева, стоявшего тут же.

Прибежавшая на шум Ортанс открыла сундук, и оттуда вылезла толстая горничная, та самая, что отворяла дверь Анжелике, и двое детей лет восьми и четырех, цеплявшихся за ее юбку. Мадам Фалло для начала влепила служанке звонкую пощечину, а затем спросила, что ее так перепугало.

— Вон там! Вон! — бормотала бедняжка, тыча пальцем куда-то в сторону.

Анжелика посмотрела туда, куда она показывала, и увидела Куасси-Ба, со скромным видом стоявшего позади. Ортанс было подскочила, но сразу взяла себя в руки и сухо проговорила:

— Это всего лишь мавр. Зачем было так кричать? Ты что, никогда не видела мавра?

— Н-нет, нет, мадам.

— Да в Париже все видели мавров! Сразу видно, что ты из глухой деревни. Дурочка!

Приблизившись к Анжелике, она бросила ей:

— Мои поздравления, дорогая! Из-за тебя в доме переполох. Привести сюда дикаря! Наверное, горничная возьмет расчет. А мне ведь стоило немалых трудов найти ее.

— Куасси-Ба! — крикнула Анжелика. — Эти дети и девушка боятся тебя. Так покажи им, как ты умеешь веселить людей.

Негр одним прыжком оказался рядом с ней. Служанка заверещала и вжалась в стену так, словно хотела слиться с ней. А Куасси-Ба сделал в воздухе несколько кульбитов, затем вытащил из карманов разноцветные мячики и принялся очень ловко жонглировать ими. Казалось, недавняя рана совсем не беспокоит его. Когда дети заулыбались, он взял гитару Джованни, уселся по-турецки на пол и принялся играть, напевая приятным, бархатистым голосом.

Анжелика подошла к своим слугам.

— Я дам вам денег, чтобы вы могли поселиться в гостинице и поесть.

Кучер сделал шаг вперед и, теребя красное перо, украшавшее его богатую ливрею слуги графа де Пейрака, произнес:

— Пожалуйста, госпожа, не могли бы вы дать нам и остаток нашего жалованья? Ведь это Париж, все дорого.

Молодая женщина, поколебавшись, удовлетворила их просьбу. Марго принесла ей шкатулку, и она отсчитала каждому, сколько полагалось. Слуги поблагодарили ее и откланялись. Джованни сказал, что возвратится завтра и будет к услугам госпожи графини. Остальные ушли молча. Марго что-то крикнула им с лестницы на лангедокском диалекте, но они не ответили.

— Что ты им сказала? — задумчиво спросила Анжелика. Она поняла слова служанки, но хотела, чтобы Марго их повторила.

— Что если они не приступят завтра к выполнению своих обязанностей, хозяин наведет на них порчу.

— Думаешь, они не вернутся?

— Боюсь, что нет.

Анжелика устало провела рукой по лбу.

— Не нужно было говорить, что хозяин нашлет на них порчу, Марго. Твои слова вряд ли испугают слуг, но могут навредить господину. Вот что, отнеси-ка шкатулку в мою комнату и приготовь бутылочку для Флоримона, чтобы покормить его, когда он проснется.

— Мадам, — раздался тонкий голосок около Анжелики, — отец прислал меня сказать, что ужин подан и что мы ждем вас в столовой, чтобы прочитать молитву.

Это был тот самый мальчик, который прятался в сундуке.

— А ты больше не боишься Куасси-Ба? — спросила она у него.

— Нет, мадам, я очень рад, что увидел черного человека. Теперь мне все друзья будут завидовать!

— Как тебя зовут?

— Мартен.

Окна столовой были открыты, чтобы было светлее и можно было бы подольше не зажигать свечей. Над крышами горел ровный розовый закат. Зазвонили колокола, призывая к вечерней молитве. Низкие и высокие, звуки колоколов наплывали друг на друга и, казалось, возносили молитву высоко над городом.

— Какой красивый перезвон у вас в приходе, — заметила Анжелика, стараясь рассеять неловкость, когда молитва закончилась и все уселись за стол.

— Это колокола Нотр-Дама, — ответил мэтр Фалло, — наш приход — это приход Сен-Ландри, но кафедральный собор совсем близко отсюда. Если вы выглянете в окно, то увидите две высокие башни и шпиль.

Маленький Мартен обошел всех с чашей, наполненной ароматной водой, и с полотенцем. Каждый ополоснул пальцы. Мальчик выполнял свою работу с необыкновенной серьезностью. Его худая мордашка походила на лицо Ортанс. Кроме него, за столом сидел еще один мальчик лет шести, коренастый, как и его отец, и девочка, которой можно было дать года четыре. Она так низко опустила голову, что Анжелике удалось разглядеть только каштановые кудряшки.

Ортанс сказала, что двое других ее детей умерли в младенческом возрасте. Малышка выжила только благодаря кормилице, которая пестовала ее с самого рождения и увозила к себе домой, в деревню Шайо, что недалеко от Парижа. Вот почему она такая застенчивая и все просится обратно к выходившей ее крестьянке и своему молочному брату. Тут девочка подняла головку, и Анжелика увидела ясные светлые глаза.

— Ой, да она зеленоглазая! — воскликнула она.

— К несчастью, да, — раздраженно вздохнула Ортанс.

— Боишься, что рядом с тобой растет вторая Анжелика?

— Не знаю. Но этот цвет не внушает мне доверия.

На другом конце стола чинно восседал старый дядя мэтра Фалло, бывший судья, и упрямо хранил молчание.

Перед едой и он, и племянник одинаковым торжественным жестом бросили в стакан кусочек рога единорога. Это напомнило Анжелике, что утром она забыла проглотить пастилку с ядом, принимать которую ее просил Жоффрей.